Выстрел в лицо - Донна Леон

Уже после первых строк Брунетти понял, что история ему знакома: кажется, ее пересказывает Плутарх, да и у Шекспира она встречается. Злобного Тарквиния Гордого, последнего царя Рима, изгнал народ под предводительством благородного Брута. Причиной послужила смерть жены Брута, прекрасной Лукреции, которая покончила с собой, после того как над ней надругался сын царя, мерзавец, угрожавший опозорить ее мужа.

Брунетти перечитал отрывок еще раз, затем аккуратно закрыл книгу и положил ее на одеяло рядом с собой. Он с удовольствием допил кофе, устроился в кровати поудобнее и посмотрел через окно на безоблачное небо.

Антонио Террасини, племянник босса Каморры. Антонио Террасини, подвергавшийся аресту за изнасилование. Антонио Террасини, которого сфотографировал мелкий предприниматель, застреленный якобы во время ограбления. Человека, которому он передал фотографию Антонио Террасини, тоже убили — и тоже застрелили, между прочим. Антонио Террасини — любовник, и вовсе не тайный, супруги бизнесмена, каким-то образом связанного с жертвой первого убийства. Антонио Террасини, застреленный той самой супругой.

Брунетти глядел в окно и, мысленно перебирая события последних дней, тасовал людей и известные ему факты, вертел их и так и этак, вспоминал каждую мелочь и сопоставлял одно с другим, изобретал все новые гипотезы и отбрасывал их, тут же заменяя другими, приводившими к прямо противоположным выводам.

Перед глазами вдруг всплыла сцена, которую он наблюдал в казино: Террасини хозяйским жестом водружает руку на бедро Франке, Террасини нагло тискает ее грудь… Франка стоит, словно окаменев, и молча сносит эти ласки, хотя и слепому видно, как они ей отвратительны. Стреляя в Террасини, она стояла к Брунетти боком — хотя что это меняет? Все равно по ее лицу ни о чем не догадаешься. Значит, остаются слова: что же такое она сказала Террасини, что привело его в ярость, затем успокоило, а затем снова взбесило?

Брунетти снял с телефона трубку и набрал номер дома тестя и тещи. Ему ответила одна из девушек секретарей, и Брунетти, представившись, вежливо попросил соединить его с графиней. За долгие годы он опытным путем вывел, что секретари выполняют его просьбу гораздо быстрее, если он не забывает упомянуть титулы родни.

— Да, Гвидо? — послышался голос тещи.

— Я тут подумываю, не заскочить ли мне к вам по пути на работу. Вы как, не против? — спросил Брунетти.

— Конечно нет, — ответила графиня. — Приходи в любое удобное для тебя время.

Брунетти посмотрел на будильник, стоявший на прикроватной тумбочке, и с немалым удивлением обнаружил, что он показывает уже второй час.

— Я подъеду через полчасика, — сообщил он. — Разумеется, если вас это устроит.

— Естественно, устроит, Гвидо, — произнесла теща. — Жду тебя с нетерпением.

И графиня повесила трубку. Брунетти, отбросив одеяло, вскочил на ноги и направился в ванную — бриться и принимать душ. Прежде чем бежать, он заглянул на кухню и распахнул дверцу холодильника. Там стояла лазанья — очевидно, остатки вчерашнего ужина. Достав из шкафчика вилку, он торопливо принялся за еду. Насытившись, Брунетти бросил вилку в раковину, завернул последний жалкий кусочек лазаньи в полиэтиленовую пленку и убрал назад в холодильник.

Спустя десять минут он уже звонил в дверь palazzo. Дверь ему открыл незнакомый мужчина в темном костюме, который и проводил его в кабинет графини.

Теща встретила его на пороге и поцеловала в щечку. Предложила чашечку кофе и не успокоилась, пока он не согласился. Тогда графиня попросила встретившего Брунетти мужчину в костюме принести им кофе и бискотти.

— Не можешь же ты ехать на работу, не выпив кофе! — воскликнула она и уселась в свое любимое кресло, большое, с удобными подлокотниками. Оттуда графине открывался прекрасный вид на Большой канал. Наклонившись, она похлопала ладонью по соседнему креслу, приглашая Брунетти сесть.

— Так о чем ты хотел поговорить? — спросила графиня, как только оба расположились в креслах.

— О Франке Маринелло, — ответил Брунетти.

Графиню, похоже, его слова совсем не удивили.

— Мне уже позвонили и все рассказали, — спокойно сказала она и с искренним сожалением в голосе добавила: — Бедная, бедная девочка.

— И что вам рассказали? — полюбопытствовал Брунетти. Ему, конечно, было интересно, кто именно позвонил графине, но задавать ей этот вопрос он не хотел.

— Что она замешана в какой-то передряге в казино. Вроде бы там кто-то пострадал, и ее увезли на допрос в полицию, — ответила графиня и умолкла, дожидаясь реакции Брунетти. Тот молчал. — Ты в курсе, что там произошло? — спросила она.

— Да.

— И что же?

— Она застрелила человека.

— И что, он умер?

— Да.

Графиня прикрыла глаза, и до ушей Брунетти донесся ее тихий шепот. Кажется, она молилась. Впрочем, до конца в этом Брунетти уверен не был — ему показалось, мелькнуло слово «дантист», не слишком уместное в молитве.

Открыв глаза, графиня твердо посмотрела на зятя. Голос ее обрел былую силу.

— Расскажи, что там произошло, — попросила она.

— Франка приехала в казино с мужчиной. Он угрожал ей, и она его застрелила.

— И ты там был? — обдумав его слова, спросила графиня.

— Да. Но я туда приехал не из-за нее, а из-за мужчины.

— Значит, она была там с этим Террасини? — выдержав долгую паузу, снова заговорила графиня.

— Да.

— А ты уверен, что это Франка его застрелила?

— Я видел это собственными глазами, — ответил Брунетти.

Графиня прикрыла глаза и покачала головой.

Раздался стук в дверь. На этот раз в кабинет зашла женщина в строгом и немного чопорном наряде, хоть и без белого передничка. Она поставила перед ними две чашки кофе, сахарницу с кусковым сахаром, два маленьких стакана воды и блюдо, полное бискотти. Кивнув графине, женщина вышла.

Графиня передала Брунетти кофе, подождала, пока он бросит туда два кусочка сахара, и взяла свою чашку. Сама графиня пила кофе без сахара. Пригубив кофе, она поставила чашку на блюдце и заговорила:

— Я познакомилась с ней очень давно — много лет назад, когда она приехала сюда учиться. У моего кузена Руджеро есть сын. И этот сын был лучшим другом отца Франки. Они еще и по материнской линии как-то связаны, — добавила она и, вздохнув, умолкла.

— Впрочем, не думаю, чтобы наше дальнее родство имело какое-нибудь значение. Короче говоря, когда Франка приехала в Венецию, сын Руджеро позвонил мне и попросил за ней присмотреть. — Графиня взяла с тарелочки бискотти, но спустя мгновение положила печенье обратно.

— Орацио говорил, вы быстро подружились, — поддержал разговор Брунетти.

— Да, это верно, — согласилась графиня и попыталась выдавить из себя улыбку. — Мы и сейчас дружим. — Брунетти оставил это заявление без внимания, и графиня продолжила свой рассказ.