Человеческая природа в литературной утопии. «Мы» Замятина - Бретт Кук

метод генетической «обрезки». По той же логике в романе Этвуд «служанки» предоставляются только высокопоставленным чиновникам: в конце концов, из-за радиоактивного загрязнения женщины высших сословий в Республике Галаад по преимуществу бесплодны. Уэллс в «Современной утопии» и Беллами в «Через сто лет» изображают программы селекционного воспитания, предвосхищающие «детоводство» Замятина. В жутковатом романе «W, или Воспоминание детства» Перека «выживает быстрейший»: организуются специальные забеги, в ходе которых мужчины состязаются друг с другом за возможность догнать одну из ограниченного числа женщин и овладеть ею [Там же: 213]. Многие из этих приемов пародируются в книге Войновича «Москва 2042», где крестьян «выводят», чтобы производить «породу крестьян», но настоящих коммунистических писателей «выводят», скрещивая писателя не с писательницей, а с женщиной – профессором в области марксизма [Войнович 1986: 257–258].

Евгеническая политика в долгосрочной перспективе не принесет пользы Единому Государству. Сооружение Зеленой Стены привело к замкнутости генофонда, который в конечном итоге станет почти однородным. Спаривание между особями со схожими генотипами равносильно инцесту; согласно биологической диалектике замкнутости, спаривание тезиса с тезисом породит тезис, вот только возрастет шанс, что вредоносные гены окажутся в гомозиготном состоянии и пагубно повлияют на фенотип потомства. Антропологи давно поняли, что эта опасность служит причиной любых запретов на инцест и, в свою очередь, основой для жизнеспособной социальной организации. И действительно, есть признаки того, что населению этого чрезвычайно уязвимого общества не хватает физической и умственной жизнеспособности. В конце концов, граждане Единого Государства не знают, кто их родственники, – мы это понимаем, когда Д-503 высказывает желание, чтобы у него была мать, хотя она у него, конечно же, была [283]. Следовательно, они вынуждены полагаться на записи в лабораториях Сексуального Бюро, чтобы избежать инцеста, то есть непреднамеренного спаривания с незнакомыми им единокровными или единоутробными братьями и сестрами, а то и с родителями (Ю?). Остается надеяться, что ученые Единого Государства лучше разбираются в генетических расчетах, чем в математических.

Понять нашу реакцию на это нездоровое положение дел помогает эволюционная психология. Мы устроены так, что заботимся не только о своих собственных генах, но и об эволюционном здоровье и судьбе общества, если не вида в целом. Мы от природы склонны лезть в чужие дела, и общества, где к половой неразборчивости относятся по-настоящему терпимо, редки и, по всей вероятности, нежизнеспособны. Это одна из причин «любовного интереса» в повествовании. Этот вид инстинктивной евгеники отчасти достигается сексуальным поведением, соответствующим нашей генетической обусловленности. Так, эволюционисты отмечают, что запрет на инцест существует во всех культурах. Мы не только сами избегаем сексуальных связей с близкими родственниками, но и возмущаемся, когда табу нарушают другие.

Этот запрет нашел широкое отражение в искусстве, в частности в таких произведениях, как «Эдип-царь» Софокла или «Валькирия» Вагнера. Аналогичную угрозу «неестественного» или «опасного» спаривания мы видим в «Буре» Шекспира, где Калибан пытается изнасиловать Миранду, и в «Волшебной флейте» Моцарта, где Моностатос похищает Памину. Эти угрозы стимулируют нашу социальную и культурную озабоченность тем, что спаривание каким-то образом должно обещать здоровое потомство. Примечательно, что в «Эдипе» и «Валькирии» зло наказано: Эдип ослепляет себя, а Зигмунд убит, как и его рожденный от кровосмешения сын Зигфрид, погибающий в «Гибели богов», финальной части тетралогии. Между тем оба других упомянутых произведения завершаются браками, устраивающими зрителя: Миранда выходит замуж за сына короля неаполитанского, а Памина – за принца Тамино. Как отмечает Пинкер, «в большинстве браков мы имеем дело с женихом и невестой примерно одинаковой степени желанности» [Пинкер 2017: 459]. Вспомним также традиционную концовку сказок: «Стали они жить-поживать, да добра наживать» – в ней выражается эмоциональное удовлетворение от того, что перед нами самая здоровая (с точки зрения эволюции гоминидов) сексуальная связь, прочный союз хорошо подобранной пары, не являющейся родственниками, по крайней мере близкими.

Конечно, все это не обязательно переживается на сознательном уровне. В примитивных обществах примерно 10 % всех браков экзогамны – это необходимо, чтобы избежать последствий замкнутого генофонда [Wilson Е. 1975: 553]. Рассказ 1-330 о городских женщинах, ищущих партнеров среди лесных мужчин, по сути, и свидетельствует об инстинктивном следовании этой здоровой модели аутбридинга. Механика этого процесса отчасти строится на влечении людей к «свежей крови», к «противоположностям»: нужно, как считает 1-330, чтобы «половины» человеческого рода «соединились» [247] для взаимной генетической выгоды. Самой 1-330, например, нравятся волосатые руки Д-503: по-видимому, ее влечет «солнечная, лесная кровь», которая, вероятно, течет в его жилах [144, 172, 247, 267, 291]. Д-503 также считает, что «лохматые лапы» – свидетельство его первобытной природы, и связывает с этим свои временами возникающие атавистические реакции [153]. По словам Дж. Коннорса, волосатые руки Д-503 служат «катализатором его кризиса идентичности» [Connors 1975:121]. Следует отметить, что экзогамия имеет нечто общее с гегелевской диалектикой изменения, столь близкой Замятину: сочетание тезиса с антитезисом влечет за собой генетический синтез и продолжение процесса эволюционного развития. Главный герой не единственный продукт столь разнородного наследия. Сходные генетические «изъяны» имеются, наверное, у большей части населения Земли. Врач проговаривается Д-503, что среди нумеров свирепствует эпидемия болезни под названием «душа» – под душой можно понимать «внутренний мир», сознание, психику, которая, конечно же, имеется у каждого человека как часть природного наследия [197]. То же самое признает и «Государственная Газета», сообщая читателям о наличии у всех фантазии: «Вы больны!» [258]. Когда вспыхивает революция, Д-503 повсюду видит масштабные и спонтанные общественные беспорядки, и замешаны в них далеко не одни лишь Мефи.

Биология – это не обязательно судьба. Генетическую эволюцию может опережать – и опережает – культурная, в том числе техническое развитие. Конечная евгеническая цель Единого Государства становится совершенно очевидной, когда оно решает обойти отстающий эволюционный процесс, хирургически удалив гражданам фантазию. Иными словами, Государство намерено повернуть процесс эволюции вспять, уничтожив адаптивные компоненты психики. На результаты жутко смотреть. По словам Д-503, «оперированные» нумера похожи на «человекообразные тракторы» [264]. Так же пугает рассказ Ю о том, как она добилась, чтобы школьников связали и подвергли Операции – в этом выразилась ее «беспощадная» любовь [157]. Судя по тому, что Д-503 после Операции равнодушно называет 1-330 «та женщина», хирургическая процедура способствует отсечению сознания от либидо [293].

Операция может обернуться для Государства самоубийством, как генетическим, так и психологическим. Хотя после удаления у граждан фантазии их лояльность будет обеспечена, они станут умственно неполноценными и, скорее всего, окажутся в невыгодном положении в продолжающейся борьбе с врагами, чья психика остается целостной. Кроме того, судя по отсутствию страсти в последней записи Д-503, они вряд ли смогут заниматься сексом, а следовательно, передать свои гены будущим поколениям. Конечно, Единое Государство могло бы что-нибудь