Долго и счастливо? - Котов

знал эти комнаты только по картинкам в каталоге и представлял себя иначе: больше, светлее, уютнее — а здесь и свет неправильно ложится на пол, и запах странный, да и вообще все какое-то… искусственное.

Я вешаю связку ключей на крючок и не разуваясь прохожу в гостиную. Как же я когда-то торопилась отсюда вырваться! Мне казалось, что еще минута промедления — и все, стены сомкнутся за моей спиной, сделав вечной узницей пыльной комнаты, где я проводила все вечера и выходные, предаваясь глупым грезам в глубоком кресле. Я осторожно опускаюсь в кресло, закрываю глаза и кладу ладони на мягкие широкие подлокотники.

Господи, я постарела на тысячу лет.

Вот сейчас я пойду поставлю молоко на огонь и сварю себе какао, потом возьму с полки книжку и буду сидеть здесь, поджав под себя ноги, маленькими глоточками потягивая обжигающий напиток. А потом, когда читать надоест, я положу книжку на пол обложкой вверх, потому что купить журнальный столик у меня давно не доходят руки, и буду рассеянно смотреть на дорожки дождя на оконном стекле, кутаться в плед и мечтать о несбыточном. Когда-то это делало меня счастливой: я ждала, что моя жизнь вот-вот начнется. И я улыбаюсь, осознав, какая пропасть разделяет меня и ту девушку, которой я была раньше. Нет, я была неправа, здесь все осталось по-прежнему. Но я изменилась.

В какой-то момент меня накрывает ужас от осознания того, что впереди пустой вечер, который мне нечем наполнить, кроме своих разрушительных мыслей, повторяющих одно и то же на новый лад, но на помощь приходит чувство голода. Я осознаю, что ничего не ела с самого завтрака и что неплохо было бы сходить за продуктами.

Ближайший универмаг в двух кварталах, и я следую привычному маршруту. Навстречу идет семья: папа и мама с двух сторон держат за руки крошку-дочурку в красном дождевике. Когда на пути им встречается глубокая лужа, родители синхронно поднимают руки вверх и девочка с радостным визгом перелетает через препятствие. И я, завороженная этой незамысловатой сценой как величайшим произведением искусства, спотыкаюсь на ровном месте. Троица проходит мимо, не обратив на меня внимания. А я долго-долго смотрю им вслед. Начинается дождь.

***

— Да, мисс Андерсон, вы не ошиблись, я пришла за своей частью уговора.

Управляющая откидывается назад в кресле, покусывая кончик карандаша и недоверчиво рассматривая мое лицо.

— Вот уж не ожидала увидеть вас снова, миссис Вонка. Неужели вы не поняли? Шарлотта предала вас, разыграла перед вами спектакль. Вы, конечно, можете ее забрать, если она этого тоже захочет. Более того, я останусь верна своему слову и на оформление всех бумаг уйдут считанные дни, но… Но право же… Вы что, святая? Ударь вас по щеке, подставите вторую?

— Неужели вы не поняли? — передразниваю ее интонации я, и ей богу, мне тоже хочется откинуться назад на неудобном стульчике и многозначительно погрызть карандаш. — Обсуждать мотивы своих решений с вами я не намерена. Не сейчас, не впредь.

И в голосе моем звенит сталь. Я с легкостью выдерживаю прямой взгляд мисс Андерсон, пока она сама не отводит глаза в сторону, потом поднимаюсь и разглаживаю юбку:

— Я бы хотела получить свою девочку обратно немедленно.

Она тоже неохотно поднимается с места:

— Конечно-конечно. Только учтите, если с ней что-нибудь случится, вы будете отвечать перед законом.

Смысл ее слов доходит до меня не сразу, но когда доходит, я с трудом справляюсь с приступом неожиданного веселья. Эта женщина думает, что я забираю Шарлотту, чтобы выместить на ней свою злобу, как будто не знает, что по себе о людях не судят. Но у меня есть дела поважнее, чем разубеждать ее.

Я лишь брезгливо киваю головой, и секунды растягиваются в часы, пока Чарли не появляется на пороге. Ее волосы зачесаны в тугой хвост на макушке, а дешевая одежда, висящая мешком, совсем не та, которую мы купили вместе. На лбу у нее прилеплен грязный пластырь. Чарли не здоровается и не поднимает глаз. У меня во рту становится совсем сухо.

— Шарлотта, если ты хочешь жить с миссис Вонкой, то у тебя есть такая возможность, — лениво тянет слоги мисс Андерсон. — Выбор за тобой.

Чарли вздрагивает и крепко сжимает губы, но не говорит ни слова и глаз не поднимает. Я не хочу превращать эту сцену в спектакль для мисс Андерсон, но у меня нет выбора. Я подхожу ближе и опускаюсь перед девочкой на колени.

— Чарли, я не сержусь. Ты совершила плохой поступок, но что-то подсказывает мне, что сейчас ты чувствуешь себя плохо и жалеешь об этом. Я права? Я прощаю тебя. — Я осторожно тянусь к ее маленькой ручке, сжатой в кулак, будто готовой обрушиться на меня с ударами, и сжимаю ее в своих ладонях. — И я очень хочу, чтобы ты была моей дочкой. Больше всего на свете. Давай дадим друг другу еще один шанс, ладно? Пойдем со мной. Ты согласна?

Чарли все так же глядит в пол, ее лицо будто высечено из камня. Ну же! Стерильный запах офиса становится невыносим, вдобавок здесь так душно, что блузка липнет к спине. Наконец Шарлотта кивает головой, совсем чуть-чуть, но и я, и мисс Андерсон это замечаем.

— Ну вот и славненько, — бодро говорит управляющая. — Отныне ребенок ваш. Оставьте свой номер, и я позвоню, когда можно будет заезжать за документами. Или адрес, и я доставлю их с курьером — как вам удобнее.

Внезапно она становится услужливой и почти приятной, будто играет на моей стороне. Или будто у нее уготован еще один подлый план.

— Я свяжусь с вами сама. — Мне совсем не хочется, чтобы у этой женщины был мой номер и, тем более, адрес, хотя сейчас это уже ничего не может изменить.

Мисс Андерсон набирает в легкие воздуха, чтобы что-то сказать, но, запнувшись, закусывает губу:

— До свидания, миссис Вонка. Пока, Шарлотта.

В траурном молчании мы с Чарли покидаем офис, спускаемся по коридору и выходим из пристройки. Краем глаза я замечаю лицо мисс Андерсон в окне: она щурит свои злые глаза и все так же покусывает карандаш, наблюдая, как мы движемся вдоль клумб по ухоженной аллее к посту охраны. Несколько секунд я терплю ее взор, но потом резко разворачиваюсь на каблуках и посылаю в ее сторону гневный вопросительный взгляд, всем своим видом показывая, что нахожу назойливое любопытство неуместным. К моему удивлению, мисс Андерсон быстро подносит ладонь к глазам и отворачивается: там, где она стояла, теперь только