Фарамунд - Юрий Никитин

— О, горе мне! — вырвался у него крик. — Зачто ее так?.. За что меня?

Его сотрясало от рыданий. Сквозь пелену слез видел бледныелица, протянутые руки, но не выпускал ее из рук. Услышал приближающийся рев:

— Прочь, прочь с дороги!

Четверо лошадей несли крытую повозку почти по воздуху.Возница круто развернул, натянул поводья. Из повозки выскочил Вехульд.

— Я набросал медвежьих шкур, — сказал онторопливо. — Ну... и все, что попалось. Давай ее сюда...

Он придержал дверцу открытой, Фарамунд занес слаботрепыхающийся комок в повозку. Вехульд втиснулся следом и, пихая Фарамундазадом, торопливо завесил шкурой единственное окошко.

Громыхало самолично приволок за роскошные волосы молодуюженщину благородного вида.

— Вон там, — прорычал он, — лучшая в миреженщина!.. Ее держали здесь в плену! Твоя жизнь сейчас зависит от нее. Поняла?

Он пихнул ее к повозке, и дрожащая женщина, еще не верясвоему счастью, торопливо скользнула вовнутрь.

Фарамунд уложил Лютецию на ворох шкур, но все не могвыпустить ее из рук. Ноги подгибались, он все старался сесть, смутно помнил,что его тащили, кричали в уши. Наконец сизый дым превратился в черный, онуслышал звон в голове и провалился в черноту весь.

Очнулся от дикой боли в голове. Череп раскалывался, нельзябыло пошевелить глазными яблоками, а веки страшился открыть вовсе. При каждомнамеке на движение в голову втыкали раскаленное острое шило.

Сверху обрушился холодный водопад. Он обнаружил, что лежит намокром камне. С трудом поднял веки. Над ним стояли воины, лица встревоженные.Расступились, как раз набежал еще один с ведром в руках, едва удержался, чтобыне выплеснуть на рекса:

— Очнулся?.. А мы уже перепугались...

Фарамунд с трудом повел головой. Он лежал посреди двора,вокруг все усеяно мертвыми телами. Алые лужи соединились краями, теперьказалось, что все погибшие лежат на одном красном полотнище. Еще не остывшие отжаркого боя франки бродили среди убитых, переворачивали, осматривали, добивали раненых,срывали украшения.

— Лю...те...ция, — проскрипел он.

В горле першило, жгло. Он чувствовал, что гортаньпревратилась в подобие ржавой трубы.

— Спит, — торопливо сказал незнакомый воин.Раздвигая толпу, подошел Громыхало. Заботливо поднял Фарамунда, подтвердил: —Спит. Не беспокой ее сейчас... Пойдем в дом.

Главный дом прогорел, остались только стены. Зато правоекрыло уцелело, оттуда из зала сейчас выносили убитых. Кровь замывать не стали,просто набросали охапок свежей соломы. Уцелевшие столы и лавки собрали,расставили, побитые вышвырнули, Челядь Савигорда торопливо носила из подваловвино и еду, униженно прислуживая победителям.

Под ногами еще хрустели остатки побитой посуды, но ихзаглушила победная песнь.

— За что? — спросил Фарамунд потрясенно. — Зачто ее... так?

Его шатало, могучая рука Громыхало держала его за плечо.Голос сочувствующе пробубнил в самое ухо:

— Говорят, он настаивал на женитьбе... а она сразу инаотрез... Да еще и...

— Что?

— Посмеялась.

— Лютеция?

— Челядь говорит, что вроде бы сказала ему прямо вглаза... да еще в присутствии слуг, что он мизинца не стоит того, кого назвалразбойником...

Из груди Фарамунда вырвался горестный вопль:

— Она такое сказала?

— Да, — буркнул Громыхало. — Не представляю,зачем.

— Зачем? Ну, зачем?

Громыхало хмыкнул:

— Гордая... Наверное, так подумала...

— Зачем, — повторял он потрясенно, — зачемона это сделала?

— Да, зачем... Ее гордость, гм... А этого зверя задело!Говорят, даже не стал пробовать подарками... а сразу, как привез... в каменныймешок!.. сломить, наказать, заставить...

От факелов на стенах шел едкий дым, плавал сизыми кольцами,свода уже не видно, глаза щиплет, в горле першило. Мясо жарили сразу на двухогромных вертелах и в камине, где-то подгорело, едкий запах заполнил зал,смешивался с вонью от немытых мужских тел, запахами пива и конского навоза.

На помосте накрыли отдельный стол для рекса и еговоеначальников. Слуги поставили блюда с мясом, рыбой, сыром, принесли караваипресного хлеба. Вино принесли в тонкогорлых кувшинах, а пиво прикатили вбочонках.

Фарамунд почти не замечал, что ест. В голове по-прежнемупульсировала тупая боль. При каждом движении в виски вонзались острые ножи.Вино казалось пресным, как вода, а вода отдавала болотом.

— Пируйте, — велел он мрачно. — Я на свежийвоздух...

— Дыму наглотался, — сообщил Громыхало, как сделалоткрытие. — Еще пару дней поболит, сблеванешь разок-другой, и всеналадится.

— Все?

— А вот то, что и Савигорда сумел заломить, —добавил в спину Вехульд, — об этом петь будут!

Они еще не знают, мелькнуло в голове Фарамунда, как погибСавигорд... Что у него повернулось в голове или в груди, когда вдруг решилподставить спину под падающие балки?

Свежий воздух ударил в лицо. Здесь, во дворе, тоже запахгари, горящей плоти, но ветерок все уносит, вымывает двор. Он чувствовал, как вголове чуть посветлело, а тошнота осела в глубины, затаилась.

Возле повозки стоял Рикигур, отгонял всех, кто подходилслишком близко. Дощатая дверца иногда вздрагивала, Фарамунд стискивал кулаки,представляя, как сжимает пальцы на горле Савигорда.

В распахнутые врата влетела на горячем, быстром, какящерица, коне стройная девушка с черными распущенными волосами. Копытапростучали весело, задорно, а Клотильда, на полном скаку почти лежала на конскойгриве. Глаза ее блестели как звезды, а щеки полыхали маковым цветом.

— Госпожа нашлась? — вскрикнула онасчастливо. — Где она?

За ней в бург на полном скаку ворвался запыхавшийся воин,которому Фарамунд велел следить за Клотильдой и не пускать ее близко к опаснымместам.

Спазмы в груди не дали ему ответить. За его спиной появилсямрачный, как ночь над болотом, Громыхало, буркнул несчастливо:

— Вон там... в повозке.

Клотильда негодующе воскликнула:

— Одна?

Конь под ней встал на дыбки, развернулся на задних ногах.Громыхало крикнул вдогонку:

— Там за ней присматривают...

Клотильда соскочила возле повозки, конь сразу отбежал,шмыгнула вовнутрь. Через мгновение оттуда вывалилась женщина благородной крови,словно ей дали пинка. Мгновение она лежала ошеломленная, потом ее подхватилипроходившие мимо гогочущие воины, уволокли, на ходу задирая платье.