Фарамунд - Юрий Никитин

— Клотильда в ней души не чает, — сказал Громыхалонеуклюже. — Она ее быстро поставит на ноги...

— Собрать всех лекарей, — велел сквозь зубыФарамунд. — Всех колдунов, знахарей, чародеев, всю эту дрянь, что... иположить перед ними на стол горку золота и обнаженный меч. Они поймут!

Не в силах ждать, он тихонько подошел к повозке. Оттудадоносился ласковый убеждающий голос Клотильды, Лютеция вскрикнула лишь однажды,но так жалобно и обреченно, что у Фарамунда заныло сердце. Он прикусил палец,ощутил, как в глазах скапливаются слезы.

Лютеция металась в жару, бредила. Лицо ее блестело,смазанное маслом, Клотильда бережно снимала струпья. Сейчас нежная кожа была вкрасных пятнах, глаза ввалились. Иногда она поднимала набрякшие веки, ее взглядскользил по стене, встречался с любящим взглядом служанки, но в зрачках ничегоне отражалось. Фарамунд приоткрыл дверцу, впуская больше света.

Клотильда прошипела с ненавистью:

— Что они с нею делали?.. Что делали?.. Рекс, убей ихвсех!.. Всех убей! Они все здесь виноваты!

Он не мог ответить, опять всего затрясло. Сердце заболелотак сильно, что невольно ухватился за грудь, как будто зажимал рану.

— Как... она?

— Прикрой дверцу плотнее!.. Она такая слабенькая, еелюбой ветерок погубит.

— Она хоть узнает тебя? — спросил шепотомФарамунд.

— Нет. Уходи, рекс...

— Я совсем тихо, — пообещал он.

— Зря. Мне приходилось однажды кормить насильно больнуюмаму... Тебе лучше не смотреть.

Он не смог смотреть, как ее кормят насильно, держа за головуи разжимая челюсти, закусил руку до крови. Из глаз покатились крупные слезы, аиз груди вырвались хриплые рыдания.

Боль и страдание выплеснулись в припадок дикой ярости. Онсхватил меч, ринулся обратно в бург. Челядь уже выползла из нор, суетилась,пытаясь услужить новым хозяевам. Он носился как безумный, убивал всех, а когдав третий раз пронесся по переходам и никто не пал от его меча, закричалстрашным голосом:

— Громыхало!.. Вехульд!.. Где родня этого Савигорда?

Появился Унгардлик, крикнул опасливо издали:

— Их держат в сторожевой башне!

— Вывести во двор! Сейчас же!!!

Хмурое небо пропустило луч солнца. На освещенный двор избашни вытащили испуганных жен Савигорда, его детей, начиная от трехлетних и доподростков. С ними гордо шла старуха, высокая и прямая, со следами былойкрасоты. По осанке Фарамунд догадался, что это мать бывшего властелина бурга ивсех окрестных земель.

Их вывели на середину двора. Женщины пугливо овечились,только старуха смотрела надменно и вызывающе. Ее лицо было бледным, но в глазахФарамунд видел ненависть и презрение.

Ярость захлестывала ему мозг, разламывала череп. Сквозьгрохот в ушах он сам с трудом расслышал свой искаженный голос:

— Связать!.. Бросить на землю!

В мгновение ока всех, даже детей, грубо и бесцеремонностянули крепкими веревками, швырнули оземь. Фарамунд выхватил у Громыхало егобоевой молот. Глаза связанных в панике смотрели на него снизу вверх. Дети невыдержали, начался рев.

— А почему... — вырвалось из его груди, — вытогда молчали?.. Почему тогда не плакали? Когда ее, светлого ангела, терзали?..Вы все в ответе!

Связанная мать Савигорда плюнула в него, но промахнулась.Фарамунд с силой наступил пяткой тяжелого сапога на рот старухи. Треснуло, акогда поднял ногу, из раздавленных губ бежали струйки крови. Рот провалился,старуха кашляла, давилась собственными зубами, захлебывалась кровью.

— Ответ... ответ, — прошипел он, — ответ!

Молот бесцельно болтался в руке. Он топтал ее лицо, покачереп не затрещал, тогда вышел из этой кровавой каши, где торчали острыеобломки костей, пошел по головам, раздавливая непрочные черепа, пробиваятяжелыми подкованными подошвами носы, выдавливая глаза...

Во дворе стоял страшный крик, он сам почти ничего не видел,слезы катились градом, всхлипывал, ненависть раскачивала из стороны в сторону.Потом крик истончился, а когда он с силом ударил в голову молодой женщины,тонкий голос оборвался.

Над двором стояла жуткая тишина. Все застыли, Он виделтолько смутные фигуры, почти неотличимые от столбов коновязи и выступающих изстен глыб. Под ногами чавкало, хлюпало. Сапоги стали красными. На руках и дажена лице он чувствовал повисшие капли чужой крови.

Однако ярость все еще клокотала, душила. Хрипло, не узнаваясобственного голоса, он велел:

— Всех, кого захватили... повесить на стенах!

Фигуры зашевелились, начали исчезать. Ему показалось, чтоони мерцают, как крылья поденок на солнце.

Лютеция наконец забылась неспокойным сном. Фарамунд подстрахом меча запретил любой шум на расстоянии полета стрелы, а сам,сгорбившись, сидел у дверей. Его глаза не отрывались от ее бледного лица.

— Спи, — шептали его губы. — Спи, светлыйангел... Сон лечит!.. Теперь все муки кончились. Теперь все будет хорошо.Отныне я не позволю не то, что листку дерева на тебя упасть, не позволю косойвзгляд в твою сторону бросить!.. Ты будешь жить за крепкими стенами самогонадежного бурга, тебя будут стеречь сотни верных воинов. А сам бург я обнесувысокой стеной из камня... А чтобы даже к бургу никто не подступил, непотревожил твой светлый сон звуками боевых труб, я расширю мечом владения досамых южных морей!.. Ты будешь в сердце самых спокойных и счастливых земель...ты будешь этим сердцем!

Клотильда смотрела на него печально. В круглых добрых глазахслужанки стояли слезы. Нос покраснел и распух, он слышал, как она тиховсхлипывает, и готов был придушить ее; вдруг да нарушит легкий, как пар, сонмолодой госпожи.

Она сделала ему знак выйти, сама выскользнула следом. Вярком свете он видел, как подурнело ее лицо, явно сидит без сна, глаза красныеи воспаленные.

— Надо везти, — сказала она тихо.

— Не опасна такая тряска? — вырвалось унего. — Я тогда понесу ее на руках!..

— Здесь нельзя оставаться, — сказала онаубежденно.

— Здесь болота, — согласился он со стоном. —Гниль, смрад!.. Ей ли такое...

— Да, наш бург стоит на холме! И речка там чистая...

У него слегка потеплело в отчаявшейся душе, служанка назвалаЛюнеус своим бургом, ответил торопливо:

— Кони оседланы, ждут!..

— Надо ехать, — сказала она убежденно. —Здесь она точно не... сможет. Как только откроет глаза и поймет, что мы все ещена землях страшного Савигорда... Ты не сможешь ее убедить в безопасности, дажеесли покажешь его срубленную голову!

Он содрогнулся, представив, как она просыпается и видитрядом с постелью мертвую голову, сказал еще торопливее: