Все свободны! - Екатерина Юрьева

— Ничего история. А что, часто вы с дружками своими старыми общаетесь?

— Встречаюсь, когда на материке. Здорово-здорово — и пошел. Знаете, поговорить особо не о чем. Только прошлое вспоминаем — как мы сидели, как нас клопы жрали, как чифирили, а нельзя было. Раньше ведь за чифирь — сразу в карцер. Понимаешь ты? Говорят, что сейчас и магнитофоны в камерах, и телевизоры — пожалуйста. Я диву даюсь, что в тюрьме делается. Что это за тюрьма?

И вот недавно искал деньги на книгу. Это до того, как Масик, простите, Сергей Борисович приехал. Пришел к своим старым друзьям — как принято говорить, к бандитам. А мы давно не виделись. Книжки им подарил. Потолковали. Говорю: ну что, братва, надо книгу. Они: запросто. И прямо дают деньги наличкой. Я говорю: мне так не надо, я не хочу так брать деньги. Я так рассуждаю: ведь они завтра могут воли лишиться за эти же самые деньги, которые мне на книгу сейчас отстегивают. Понимаешь ты? Не надо, говорю, вы за эти наличные деньги свою свободу подставляете. Я лучше приду к вам с письмом от издательства, с просьбой дать деньги на книгу, как положено, официально. Атак не хочу, потому что это их собственные деньги, а когда официально — это деньги другие.

— А в дело не зовут?

— Не-а. Они же знают, что я теперь писатель. И потом, я уже отстал от жизни. Все по-ихнему делать разучился. И о бандитах — вот тоже интересно. Их предприятие в городе считается бандитским. Вот я к ним пришел, а они знаете чем занимаются? Сидят и разбирают, как сделать, чтобы их столовая, где обедают рабочие, была лучше, чем у соседей. Не идут туда, не поджигают, а думают, что нужно сменить повара и дать ему большую зарплату, чтобы соседи к ним ходили, потому что у них кормить должны лучше. И это бандиты нашего города! Понимаешь ты? Вот. А может, они и не бандиты уже вовсе? И мне их так жа-а-алко ста-а-ало, потому что им бандитское клеймо поставили. И они меня не тянут никуда, а, наоборот, говорят: пиши, хорошее дело делаешь, и чтобы был на воле. Но денег все-таки дали — на мелкие расходы. Я на такси тогда проехал в первый раз за последние годы. Машину, кстати, тоже предложили. Зачем мне машина? Чтоб я опять разбился? Было уже и такое. И потом ведь надо будет с ними общаться. Постоянно же — надоедим друг другу. Вот такая ерунда, Василиса Васильевна. Тюрьма ведь — как шрам на лице. Видно.

— Я не заметила.

— Вы привыкли.

— А Масик?

— Что Масик? Нравится мне Масик. Он чистый.

«В каком-то смысле — да», — подумала Вася. В домик просочился Лера.

— И где эти уроды наши, интересно?

— Да уж не заблудятся. — Бориска встал, дав понять, что разговор закончен.

В это время на темнеющем горизонте появилась группа спортсменов. Бодрые и веселые, они обнаружили кайфующую Васю, трогательно запеленатую заботливыми борискиными руками.

— Ну что поделывали? Не скучали?

— Мы вспоминали молодость, — созналась Вася.

— Да что вы? И как?

— Была хороша. А мы были красивы.

— Бориска к тебе не приставал?

— Он за мной ухаживал, — мечтательно протянула Вася. Скворцов бросил лыжи, распеленал ее и, подхватив, занес в домик. Лера уже организовал стол и ужин.

С мороза в тепле Васю не разморило, наоборот, на нее напала неописуемая живость. Она сама хлопнула водки, никому не предложив.

— Масик, ты знал, ты знал! Ты все знал.

— Да, знал. — Масик был собой доволен.

— Ты все подстроил?

— Подстроил.

— Вы о чем? — Скворцов тоже выпил один. Компания пьяниц как-то здесь не составлялась.

— О Бориске. Он гений. Так и хочется его обнимать и целовать. — И она действительно подбежала к Бориске и действительно поцеловала его в лысую голову. — Юрочка, я тебе потом все-все расскажу. Все. Ты не поверишь. Он мне столько рассказал. Столько интересного там на магнитофончике. Как бандиты стали бизнесменами и жизнь людям налаживают, и все такое. — Все сделали вид, что «бандитов» не заметили. — Налей скорее, надо за него выпить. — Она тараторила, как всегда в сильном возбуждении.

Бориска застеснялся.

— Пойду проверю, как там все устроились. — И вышел.

— Юрочка, это такая прелесть, ты не поверишь.

— С тобой я верю во всякие истории.

— Масик, скажи, а откуда у уголовника такой русский язык? — Вася успокаивалась.

— Он филфак закончил. Потом — судьба-индейка. Стал бомжом. Завербовался сюда. Плавал. С рыбаками. Страшное дело, между прочим. Путины-фигины. Сыр-бор. Взятки-гладки. Суд да дело. Это коротенько.

— Я прямо заслушался, — встрял Скворцов. — Что ж — это наша родина. Полна чудес. Давайте за нее и выпьем. Жаль, Масик, ты не пьешь.

— Я потом свое возьму.

— Масик, слушай, а где ты их таких берешь обычно? Таких чудесных? — Вася настаивала.

— Там же, где и ты.

— Не скромничай, Вась, — Лера подал тихий голос с другого конца стола. — Ты нашла Масика. А он тебе все остальное.

— Ага, в том числе и Юрия Николаевича, — пошутила Вася.

— Я сам нашелся. — Скворцов обиделся. — Один на всех, между прочим.

Васе даже пришлось его поцеловать в ухо:

— Сам, сам. Ты находчивый.

— Ладно, Вася, садись. Все счастливы, что ты счастлива. Масик, слушай, ты мне все рассказал, когда на лыжах катались? Что-то ты затемнил, по-моему. — Юрий Николаевич, как всегда быстро, закрыл Васину самодеятельность.

— Как вы все чувствуете, Юрий Николаевич? Нет, не все рассказал. Хотел досказать здесь, чтобы вместе с Лерой.

— Это такая же гадость, как та?

— Не такая. В смысле — другой специфики.

— Ну? Вася, угомонись наконец, — Скворцов спихивал ее с колен, — не видишь, что ли, серьезный разговор? Выпила — веди себя прилично. Сядь, ляг, поделай что-нибудь. Вон, посуду помой, чтоб у мальчиков не копилась. Давай, проваливай на кухню. Ну что еще? Или это к Лере?

— Все равно. Короче. Мы собрали первые образцы для начальной экспертизы и отправили на базу.

— Ну?

— Они пропали.

— Как? — Скворцов опешил.

— А вот так. Украли их. Наши конкуренты. Чтобы первыми подать документы в экспертизу, используя наши пробы, между прочим.

— Козел! Что ж ты сразу не сказал?

— А это ничего уже не меняет.

— Это меняет все! Мы завтра можем закрывать эту лавочку. Ну ладно, пару дней еще покатаемся на лыжах. Черт! — Скворцов бегал по комнатке, запустив руки в волосы. Вася на кухне пела песенку. — Ну ты и довалил до кучи. Это же все, все меняет. Все.

— Не-а. — Масик торжествовал. Он медленно налил себе минералки, выжал туда привезенный Скворцовым лимон и закинул ногу на свободный табурет. — Не меняет. Образцы мы отправили, да не те отправили. Говна какого-то накидали в пакетики. А те улетели на день раньше. Оформили как вывоз мусора.