Хватайся за соломинку. Жар бабьего лета - Марина Серова

– А Колесников?

– Что Колесников? Он просто несчастная жертва. Дураком был Колесников. Он до последнего и мысли не допускал, что Андрей в чем-то виноват. А если бы я ему и сказал, он все равно бы не поверил. Да я и сам начал догадываться совсем недавно. А доказательств никаких собрать не мог. Я же говорю, Андрей – гений мошенничества. А когда пришла информация о предстоящей ревизии, он решил уничтожить все.

– Каким образом в деле замешана Рачкова?

– Люська? Да это его давняя подружка. Наркоманка и шлюха. Теперь, правда, она респектабельная замужняя дама, но с Андреем все равно якшалась, потаскуха. В тот день, когда Люська пришла, я сразу понял, что она неспроста появилась. А на следующий день после взрыва я начал осторожно наводить справки и выяснил, что она пропала. Потом узнал, что и Володю Селиванова нигде не могут найти. Я не знаю, что произошло с ними, но у меня с первой минуты не было сомнений, что все это – Андреевы дела. Но, сама понимаешь, присоединиться к пропавшим я не хотел, поэтому и сделал вид, что виню во всем Сергея. И все бы утряслось, если бы не ты.

– Ты знал, что меня собираются убить?

– Мне никто ни о чем не докладывал. Но, честно говоря, это меня не удивляет. Если бы не ты, – с тоской произнес он, – все бы успокоилось. А теперь… тюрьма.

Речь Антона текла свободно и легко, он как-то весь обмяк и выглядел совершенно сломленным. Все, что он говорил, было очень похоже на правду. И все же многое в его словах вызывало сомнения.

– Но такое невозможно провернуть в одиночку, – недоверчиво сказала я. – Кто-то должен был помогать Андрею. Если это действительно, как ты говоришь, его дела.

– Я далеко не так хорошо осведомлен, как ты полагаешь.

– Что-то не клеится твоя история, – продолжала сомневаться я. – С какой стати Андрею понадобилось переезжать в Тарасов из Москвы и учреждать, да еще на паях, маленькую фирму? Судя по твоему рассказу, у него должны были осесть недурные деньги.

– А об этом ты у него спроси. Я не знаю, какие у него были мотивы.

– Почему я должна тебе верить?

– Я не вру. Мне плевать, веришь ты мне или нет. Только сейчас ты теряешь время, а тот, кто тебе нужен, может спокойно смыться.

– Андрей уже давно мог бы это сделать.

– Значит, не мог! Или не хотел. Это только он сам может рассказать. Если ты, конечно, сумеешь его найти!

– К твоему сведению, мы должны с ним встретиться сегодня вечером.

– Ха, ну жди, жди! Может, и дождешься!

Я встала со стула.

– Ты знаешь, где он сейчас?

– Точно не знаю, но возможно, что в своей берлоге. В последние дни я два или три раза видел, как он возвращался из-за города – вся машина была в грязи. Это показалось мне подозрительным. Он объяснил, что ездил к Геннадию. Но это вранье – там дороги хорошие. И дождей в те дни не было.

– И где эта «берлога»?

– В лесу. Тебе придется попотеть, пока найдешь. Только зря ты туда одна собираешься. Ему ничего не будет стоить разделаться с тобой.

– Это не твоя забота.

Антон посмотрел на меня мутными глазами.

– Силен Андрюха с вами, с бабами. Вот и Люська, как собачонка, за ним бегала, а он даже подругу детства не пожалел.

– О чем это ты?

– Они же земляки с Люськой. Оба из Житомира. Андрей еще подростком переехал. А эта красавица за ним подалась сразу, как школу окончила.

Я молча слушала Антона. То, что он говорил, не укладывалось у меня в голове.

– Ладно, мы еще потом с тобой поговорим, – произнесла я, выключая диктофон. – Рассказывай, как доехать до его берлоги.

– Стой, а я как же? – заволновался Антон, увидев, что я застегиваю куртку.

– Извини, но придется тебе еще посидеть в наручниках. Но не унывай! Я скоро вернусь и в зависимости от результатов решу, как с тобой поступить.

Я повела Антона в туалет, заставила сесть на унитаз и, не обращая внимания на яростные протесты, приковала его к трубе.

– А если не вернешься, что со мной тогда будет? – спросил он испуганно.

– А ты не сиди зря. Помолись за меня – это в твоих интересах.

* * *

Рассказ Антона не внушал мне никакого доверия – слишком все притянуто за уши. Хотелось поскорее все проверить, убедиться, что он солгал мне. И я заспешила к машине. Но тут меня осенила догадка: ведь вполне можно это сделать прямо сейчас. «Какая же я дуреха, что не починила свой сотовый!» – снова подумала я, поворачивая назад. Войдя в коттедж, прошла в кухню, где на стене висел телефонный аппарат. Я набрала номер Мельникова. Была глубокая ночь, но мне уже было не до соблюдений приличий.

Вообще-то Мельников привык к подобным неожиданностям – на шестом гудке он поднял трубку.

– Слушаю.

– Привет, это опять я, Татьяна.

– Что-нибудь случилось?

– Извини за беспокойство. Мне снова нужна информация. Нужно кое-что уточнить по поводу Рачковой.

– Слушаю, – повторил он.

– Мне необходимо выяснить, откуда она родом.

– Погоди, я позвоню Лехе. Где ты сейчас?

– Да тут, за городом, на одной даче у Волги.

– Эк тебя занесло! Перезвони минут через пятнадцать.

Я повесила трубку и закурила.

Дождь все не унимался, холодные капли стучали в окна. От нечего делать я пошла взглянуть на Антона. Он не подавал признаков жизни, сидел, прислонившись головой к трубе, и не отреагировал на мое появление.

Кажется, уже пора позвонить Мельникову.

– Ну что, выяснил?

– Да понимаешь, Тань, какое дело. Этот жук-Юрков требует, чтобы ты сама ему позвонила. Заявил, что будет говорить только с тобой лично. Так что ты позвони ему, лады? – и Андрюша назвал номер Юркова.

Я выругалась сквозь зубы и, забыв поблагодарить Мельникова, дала отбой. Потом набрала номер Юркова. Тот сейчас же снял трубку.

– Да.

– Это я, Татьяна Иванова.

– Чем могу?

– Ты прекрасно знаешь, чем. Я хочу узнать, откуда родом Рачкова.

– А можно узнать, для чего это вам?

Я с трудом удержалась от резких слов.

– Долго рассказывать. Обещаю, что позже предоставлю всю имеющуюся у меня информацию. А сейчас я очень спешу.

Юркову, видно, надоело терзать меня расспросами.

– Рачкова родилась в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, на Украине, в городе Житомир… – он продолжал еще что-то говорить, но я больше не слушала, бросила трубку и помчалась к машине.

По дороге я жестоко кляла себя за то, что не удосужилась проверить рассказ Терентьева. Прав был Балашихин, назвав меня дурой. Дура и есть! Неужели я так легко попадаюсь на мужские чары, что мне можно спокойно навешивать лапшу на уши?! Я была очень зла. Зла на всех, но больше всего на себя.