Дочь Клодины - Розалинда Лейкер

— Я сделаю тебя счастливой, клянусь. Я исполню все, что ты только пожелаешь.

Люси закачала головой, словно боясь его страхов, но спокойно ответила:

— Сначала я должна кое-что тебе рассказать о своем происхождении, кое-что очень важное, то, что я поведала Оливии Рэдклифф в тот бальный вечер. Я должна предупредить тебя, что она отвергла мою историю, сказав, что это неправда и я лгу.

— Так вот почему ты упала в обморок. И это только подтверждает истинную правду того, что ты собираешься мне рассказать. — Он кивнул в сторону утеса. — Давай присядем. Я хочу услышать все, что ты считаешь нужным мне рассказать. Не торопись, у нас полно времени.

Она присела там, где смогла облокотиться на выступ утеса, а он — рядом с ней в ложбинку, но немного пониже, чтобы видеть ее прекрасное лицо. Тимоти предполагал, что услышит рассказ о незаконнорожденном ребенке, но людская молва не сможет заставить его разлюбить Люси.

— Мой отец, — начала она, гордо подняв голову вверх, — Лионел Атвуд.

Она ни капли не усомнилась в том, что принадлежит к Атвудам, даже после того как испытала шок из-за жестоких слов Оливии, опровергающих этот факт. Неясно почему, но она ассоциировала свое состояние с тем, что Джош Бартон больше не беспокоил ее, ведь с того самого вечера она его не видела. Он еще не вернулся в морской коттедж из поездки, связанной с передачей «Железнодорожной компании» последнего письма Дэниэла Уорвика, сообщающего об отказе в строительстве станции.

Сидя на гальке в убежище среди скал, отстраненные от мира, влюбленные были так заняты друг другом и поглощены нежными признаниями, что не заметили, как поднялся сильный ветер, облака затянули небо, а разбушевавшиеся волны стали грязно-зеленого цвета. Они также не знали, что вода в море прибывает со страшной скоростью.

— Значит, твоя фамилия снова будет Атвуд, — сказал он, пододвигаясь поближе к Люси, чтобы заключить ее в свои объятия. Люси прижалась к нему, отвечая на его поцелуй и ласку. Ему удавалось прогнать воспоминания о Доменико. Тимоти удивительным образом заставил ее забыть о прошлом и насладиться настоящим.

Первые крупные капли дождя побеспокоили их, они вскочили на ноги, целовались, смеялись и снова и снова обнимали друг друга, удивленные тем, что погода пошла против них, но торжествующие от того, что никто и ничто не сможет помешать их счастью.

— Нам лучше побежать, — сказал Тимоти, схватив Люси за талию, и поспешно повел ее за собой. Крупные дождевые капли делали ямки в песке, проворно и стремительно заливая все вокруг. Возможно, он чувствовал опасность: полоса песка становилась слишком узкой, и они должны были поторопиться, чтобы прилив не смыл их. Слишком поздно она вспомнила предупреждение, данное ей в отеле, когда она приехала в Истхэмптон, о том, что ни в коем случае нельзя идти по берегу, когда прибывает прилив, потому что опасность попасть в ловушку слишком велика.

— О боже! — Тимоти резко остановился. Они только обошли первую стену скал, а позади них морская вода уже била прямо у подножия утеса. Он быстро посмотрел вперед и увидел, что пространство, разделяющее выступы скал, было не менее пятнадцати футов. Они не могли ни вернуться назад к ущелью, где никто не увидел бы их, ни добраться до города, потому что их просто смоет волнами, которые не сможет побороть даже самый сильный и умелый пловец. Тимоти улыбнулся девушке, чтобы скрыть дурное предчувствие.

— Боюсь, тебе все-таки придется промочить ноги. Моя помощь на порожках кабинки для переодевания оказалась напрасной. Мы должны дойти до места кораблекрушения и попытаться выбраться оттуда.

Люси в ответ тоже ему улыбнулась, пытаясь не показывать, как сильно испугана.

— Тогда пойдем.

Сначала было относительно мелко, но, пока они шли вперед, вода достигла краев ее юбки, а затем стала ей по бедро. Дважды она почти упала, подхваченная сильным перекатом волны, но всеми силами любимый удерживал ее. Они сильно промокли, его волосы прилипли к лицу, ее хоть как-то были защищены шляпкой, хотя солома стала мягкой и почти развалилась, а ленточки превратились в тонкие, пропитанные влагой полоски, обвившие ее горло. Люси попыталась выбросить свою гобеленовую сумку, не желая, чтобы она мешала ей, но когда сказала Тимоти, что в ней лишь ноты для новой пьесы, которые легко будет восстановить, он схватил сумку до того, как она успела утонуть.

— Мы сохраним ее. Она может помочь нам выбраться.

Как сумка могла помочь, Люси не знала, и понадобилось бы много усилий, чтобы спросить, а ей сейчас была необходима вся энергия и дыхание, чтобы передвигаться шаг за шагом, а затем и нырять. Она потеряла обе туфельки, и ей приходилось отталкиваться от дна и двигаться вперед, даже несмотря на то, что Тимоти помогал ей своими руками.

— Осталось совсем чуть-чуть, — приободрял он ее, думая, что темное очертание места кораблекрушения просто не видно из-за дождя, но на самом деле оно близко. Стараясь держаться на воде, они все равно захлебывались, когда волны, волнуясь, подбрасывали их вперед, и Тимоти пытался нащупать ушедшую из-под ног землю, боясь, что волна может ударить их о скалы, особенно в тех местах, где вода вспенилась и бурлила как водоворот.

Люси закрыла глаза, отчасти так защищая себя от бурлящей пены, но и потому, что ей было невыносимо наблюдать, как медленно они двигаются. Она плыла по течению этого бесконечного кошмара ревущего моря и воющего ветра, ее бил озноб, будто морская вода наполнила ее вены, и единственное, что поддерживало и не разрешало сдаваться, — храбрость верного и близкого ей человека. К собственному стыду, ее физических сил ей уже не хватало, девушка ослабела, каждый шаг был для нее пыткой, и если бы она была одна, то не смогла бы сопротивляться бешеной атаке моря.

— Мы на месте, моя любовь. Мы добрались до места крушения.

Щурясь, Люси открыла глаза, которые щипало от соли, и увидела обросшее ракушками большое старое судно, почти полностью разрушенное после крушения. Оно было защеплено между скалами, в одну из которых врезалось во время шторма. От корабля осталось много обломков, на которые они оперлись ногами, чтобы залезть на борт. Боясь, что волны унесут ее от него, если он полезет первым, чтобы затем вытащить ее из воды, Тимоти показал девушке, где схватиться за обломки, а затем приподнял ее на камень, который торчал из воды. Поверхность камня была очень скользкой, покрытой морскими водорослями, но Люси удалось медленно переползти на соседнюю скалу, которая была намного выше, глаза девушки наполнились слезами. Позади нее Тимоти тоже пытался выбраться из воды, порвав брюки и ободрав колено на одной ноге. Его ступни были голыми, туфли он потерял уже давно, и если бы он не был таким бледным и напряженным, то победоносное выражение лица могло даже заставить поверить в то, что опасность осталась позади. Но она знала, так же как и он, что во время сильного прилива волны могли накрыть и корабль.

— Мы попадем на борт и тогда посмотрим, что можно сделать, чтобы привлечь внимание, — сказал он, продвигаясь впереди нее, чтобы найти лучший способ вскарабкаться на корабль. Нос корабля столкнулся со скалами, но находился на несколько футов выше, чем корма, будто был поднят с глубины в смертельной агонии. Тимоти понял, что так или иначе он должен пропустить Люси вперед, чтобы у нее было больше времени, перед тем как прожорливое море заглотнет судно, как оно и делало повседневно, мало-помалу разбивая его на кусочки. Он увидел огромные дыры на палубе, оторванные деревянные брусья и обломки — все, что осталось от мачты, но за них Люси сможет схватиться и спасти свою жизнь, когда волны станут бить сильнее.