Больше, чем любовь - Татьяна Осипцова

– Позагорать?.. – Наташа глянула со злостью и отчеканила: – Никуда я с тобой, убийцей, не поеду.

Боря сделал вид, что ничего не слышал.

– Можешь ехать одна, но отдых тебе необходим, ты так осунулась, похудела… Давай сделаем так: я поеду в Москву, недели на три, по делам. А ты на это время отправляйся куда-нибудь за границу.

– Да не хочу и не могу я развлекаться! Ты это понимаешь?! – Наташа стукнула кулачком по столу и добавила уже спокойнее: – Мне на работу надо.

– Ну ладно, хорошо. Может, работа больше пойдет на пользу. Только мне все равно придется уехать. Я тебе Юру оставлю, и умоляю, без него – ни шагу! Димка пусть у твоей мамы побудет, снаружи их ребята охраняют. Ольгу Павловну я предупредил, чтобы не пугалась. А когда я вернусь из Москвы, махнем вместе куда-нибудь. Договорились?

Боря подсел к жене и обнял ее.

– И теперь так всегда будет? – спросила она, заглядывая ему в глаза. – Охранники, опасность?..

– Нет, родная, – он поцеловал ее в лоб, – все образуется, все будет хорошо.

Наташа тихонько всхлипывала у него на груди.

– Людку жалко, и ребеночка. Она так хотела забеременеть, но специально год ждала, чтобы Кирюшка к ней привык… И его тоже…

Боря молчал, гладил ее по голове и прижимал к себе, укачивая. Глубоко вздохнув, предложил:

– Давай еще выпьем, и я тебя уложу. Мне надо идти, а ты поспишь.

Когда поздно вечером Пахомов вернулся домой, Наташа спала, как он ее уложил, в одежде.

Бедная девочка. Когда она еще оправится!

Сам он тоже никак не мог прийти в себя после потери друга. Пил ежедневно, но хмель не брал. Ложился в постель, и не мог заснуть. Бреясь сегодня утром, заметил серебристые щетинки на подбородке, и на висках седины за эти дни сильно прибавилось.

Уезжая в Москву, он еще раз предупредил Наташу об осторожности, и дал инструкции охраннику.

– Ни на минуту не спускай с нее глаз. К мальчику не вози, Димка не мой сын, может, о его существовании просто не знают. На дачу пока не ездить. Береги ее, Юра, я буду каждый день тебе звонить.

Он уехал, и Наташа осталась наедине со своим горем.

Она впервые в жизни потеряла близкого человека. Когда умер отец, она была еще слишком мала, чтобы осознать утрату. Погибших свекров она, конечно, жалела, но они не были близки настолько, чтобы сильно по ним горевать. А Людка была единственной подругой, тем человеком, который всегда поддерживал ее безоговорочно, подставлял плечо, если нужно было поплакать, помогал в работе. С ее гибелью умерла какая-то часть самой Наташи. Она ловила себя на желании позвонить Людке, посоветоваться, излить душу, попросить прощения за то, что порой бывала резка с ней. А звонить-то некому…

Она пыталась работой заглушить тоску, но ничего не получалось. Все валилось из рук, день и ночь она думала об одном и том же. Ей так недоставало Людки – веселой, неугомонной, всегда придумывающей что-то новое и схватывающей на лету идеи.

Одна из сотрудниц частично взяла на себя обязанности Людмилы, и бизнес кое-как продолжал существовать, но за бухгалтерской отчетностью, кроме самой Натальи, следить было некому. А она после трагедии стала бояться садиться за руль, выходить на улицу. Если бы ее не сопровождал повсюду охранник Юра, она просто не покидала бы квартиру.

Наташа уже не обвиняла мужа в гибели друзей. Ведь правда, думала она, в наше страшное время не знаешь, где подстережет тебя смерть. На улице убивают из-за сережек, меховой шапки или пустого кошелька. Не надо даже быть успешным предпринимателем, чтобы нарваться на рэкетиров-отморозков. Достаточно просто зарабатывать деньги, и найдутся желающие отобрать их у тебя силой. Она знала это на собственном опыте. Поэтому теперь воспринимала своего охранника как ангела-хранителя, и жалела, что у Андрея с Людкой не было такого.

Пахомов провел в Москве три недели, и ему удалось осуществить то, ради чего он ехал туда: договориться о покупке комбината железобетонных изделий в Московской области. Это была редкостная удача, поскольку строительство в Москве развивалось бешеными темпами.

Наташе он позвонил всего несколько раз. Впервые в жизни он не знал, как и о чем с ней говорить. На вопросы она отвечала односложно, явно тяготилась его звонками, и Боря решил пока не беспокоить ее, тем более самому эти разговоры давались нелегко.

Он вернулся в день сороковин. Народу в квартире Андрея собралось не слишком много. Выпили за упокой души безвременно погибших, повспоминали о них. Еще за столом Боря предупредил Наташу, что завтра они летят в Египет, на две недели. Она попыталась возражать, но он жестко ответил:

– Не обсуждается!

Они прилетели в Шарм-эль-Шейх накануне Нового года. Возле дверей отеля на гипсовом верблюде устроился Санта Клаус. Димку это чрезвычайно рассмешило, а Наташа даже не улыбнулась.

Обойдя просторное бунгало, она неожиданно заявила, что они с Димкой устроятся в спальне.

Боря нахмурился, но смолчал. Со дня гибели друзей они жили, как брат и сестра, да и не виделись почти, но ведь не может вечно так продолжаться? Погруженная в свое горе, Наташа слишком отдалилась, но он надеялся, что на курорте сумеет преодолеть ее траурную холодность.

Он решил выждать, старался быть тактичным и внимательным. Но жена настолько замкнулась в себе, что почти не заговаривала с ним, не улыбалась. Ее не прельщали никакие диковины Египта. Как автомат, она садилась в автобус, везущий их к древнему храму, безучастно шаталась с мужем и сыном по базарам, молча загорала на пляже у Красного моря.

Зато Димка был счастлив попасть из зимы в лето, в легендарный Египет! Даже хмурый мамин вид не мог испортить парню праздника. Пахомов учил пасынка нырять, съездил с ним на катере к коралловому острову. Наташа, казалось, даже не заметила, что они целый день отсутствовали.

Однажды вечером Боря предложил сходить на дискотеку, но она так глянула, что он не выдержал:

– Черт побери! Да сколько же может продолжаться траур?..

Она отвернулась. Не дождавшись ответа, он выскочил из бунгало, хлопнув дверью.

Никому, кроме Димки, эта поездка удовольствия не доставила.

Они вернулись в Питер ранним утром 13 января. Сына сразу отвезли в училище, Наташа отправилась на работу.

Боря, предварительно позвонив Новоселову, тоже поехал в свой офис. Валера уже ждал его в приемной и в кабинет они вошли вместе.

– Давненько я тут не был… – огляделся Пахомов.

– Я говорил, что тебе лучше в городе не светиться.

– Но теперь, насколько я понимаю, уже можно? – спросил Борис, устраиваясь на своем месте.

– Да, – кивнул Валера, присаживаясь напротив.

– Рассказывай.