В погоне за призраком, или Испанское наследство - Питер Марвел

– Мы еще встретимся, и, клянусь честью, я найду способ, как отомстить, – сказал дон Мигель Диос, капитан захваченного корабля.

– Много тут вас таких, – пробормотал одноглазый и, нахлобучив на голову свою треугольную шляпу, сплюнул сквозь зубы. – Боюсь, на всех желающих меня не хватит. Свяжите, их, Джек! – снова возвышая голос, велел Веселый Дик, спускаясь на палубу с капитанского мостика.

– Это ты предал нас, грязный пес! – вдруг с презрением воскликнул, вырвавшись из рук пиратов и бросаясь к Эстебано, дон Мигель. – Как мог ты предать своих братьев по вере, своих соотечественников их вековечным врагам, этим английским свиньям?

На скуластом лице судового врача промелькнула издевательская усмешка. Он сделал шаг вперед и, оглядев обступивших его людей горящими черными глазами, произнес:

– Я не испанец! Я – караиб[58], – и с силой рванул на себе рубаху, обнажая грудь.

Вздох изумления пронесся среди испанцев, подхваченный пиратами, невольно сделавшими шаг вперед. На груди бывшего лекаря был вытатуирован огромный пернатый змей.

– Вы, испанцы, преследуете мое племя, и я поклялся преследовать вас до последнего вздоха! – произнес индеец на безукоризненном испанском языке.

Уильям вместе со всеми с удивлением рассматривал языческую отметину, пока взгляд его не упал на Амбулена, который со странным выражением лица вдруг приблизился к предателю и быстро сделал непонятный жест пальцами. Лицо фальшивого испанца озарилось радостью, и он едва заметно кивнул Амбулену в ответ, после чего физиономия его снова сделалась надменно-равнодушной, а Роберт, словно налюбовавшись на татуировку, отступил назад и смешался с пиратами.

Уильям задумался было о том, что бы это значило, как вдруг кто-то дотронулся до его плеча. Харт быстро обернулся и увидел Веселого Дика, который, отступив, назад, задумчиво скреб заросший щетиной подбородок. Он показал глазами на индейца и спросил:

– Вы что-нибудь понимаете, Харт?

Уильям недоуменно пожал плечами в ответ, вовсе не стремясь подвести своего приятеля, однажды спасшего ему жизнь.

– И я не... – задумчиво выругался Дик и отвернулся.

Ни испанцы, ни пираты никак не могли взять в толк, как дикарь мог оказаться в роли лекаря на испанском галеоне, при этом великолепно владея языком и повадками белого человека.

– Индеец пойдет с нами на «Медузу»! – приказал Веселый Дик.

Как только все ценное было снято с галеона и переправлено на флейт, а его мачта спилена, «Медуза» сменила курс и под всеми парусами поспешила отойти от Кубы в открытое море.

Прямо на палубе стояли открытые бочки и бутылки с трофейным ромом, найденные на испанском корабле, прозывавшемся «Странствующий монах».

Пираты, возбужденные пролитой кровью и добытым золотом, ударились в разгул, и вскоре десятки глоток затянули когда-то слышанную Хартом песню:

Пьяные пираты, хохоча и стреляя в воздух, слонялись по палубе, то и дело спотыкаясь о свернутые канаты, брошенные в беспорядке пушки и о тела напившихся до бесчувствия товарищей. Множество пустых бутылок под действием качки, звеня, перекатывались из угла в угол.

Веселого Дика нигде не было видно. Харт заприметил пьяного в стельку Джереми и, схватив его за отворот куртки, спросил:

– Ты не знаешь, где наш капитан?

Джереми по-идиотски рассмеялся и ткнул пальцем куда-то в сторону квартердека.

– Он заперся у себя с этим пройдохой Эстебаном, тьфу на него. До чего ж у него мерзкая рожа, сэр, вы не находите? Ах, сэр Уильям, до чего ж я вас уважаю! – тут Джереми сделал попытку обнять Уильяма, но тот отстранился. – Сэр, вам просто необходимо выпить. Вы очень плохо выглядите! – заявил Джереми и попытался сунуть в нос Харту бутылку с отбитым горлышком. – Ром – это наше все!

– Нет, нет, спасибо, друг, – ответил Харт и поспешил скрыться бегством от матроса, вовсе не желая участвовать в ночной оргии. Сейчас его занимал только один вопрос, и, мучимый любопытством, он поспешил найти Амбулена среди пьяных бандитов и отозвал его в сторону. – Возможно, Роберт, мой вопрос прозвучит нескромно, но все-таки ответьте мне, что за таинственный знак вы сделали этому индейцу? Признаюсь, у него физиономия негодяя, и я удивлен, что вы нашли с ним общий язык.

Амбулен непринужденно рассмеялся.

– Что вы, Харт, какие тут тайны? Просто на Мартинике я подсмотрел у местных индейцев некий жест, которым они обмениваются, приветствуя друг друга. Мне стало любопытно, ведом ли этому дикарю подобный обычай.

– Ну и что?

– Мне показалось, что ведом, – простодушно отвечал француз. – А вам?

Уильям снова пожал плечами. Ему подумалось, что его товарищ что-то недоговаривает, но после треволнений сегодняшней ночи ему не хотелось ни о чем размышлять. Он хлопнул Амбулена по плечу.

– Пойду-ка я спать, дружище. Все это уж больно смахивает на «Вифлеемский бедлам»[59], – зевая сказал он и направился в свою каюту.

* * *

Чтобы как можно выгоднее сбыть трофеи и пополнить запасы воды и продовольствия, они бросили якорь у берегов Мартиники. Уильяму предстояло решить, сойдет ли он на берег или останется на корабле. Его новая жизнь совсем ему не нравилась, потому и этот остров не вызывал у него ни малейшей приязни. Наоборот, он очень хорошо помнил, как едва не стал здесь человекоубийцей и превратился в морского разбойника. Изо всех, кто плавал с ним на «Голове Медузы», он сносил общество только четверых – капитана Ивлина, матроса Джереми, шевалье Роберта Амбулена, настойчивости которого и красноречию Уильям был в большой степени обязан своим теперешним положением, да, разумеется, одноглазого Дика, поскольку отвязаться от него не было никакой возможности. Но и с ними Харт держался несколько отстраненно, не вмешиваясь в их дела и не делясь с ними своими заботами.

Таким образом, Уильям почти всегда пребывал в одиночестве, постепенно поддаваясь снедавшему его унынию. Уильям тосковал по прекрасной и, увы, недоступной теперь для него Элейне, он разуверился в своей любви к приключениям, а вспоминая недавний захват судна, он вообще начинал полагать себя конченым человеком. Причитающегося ему золота, возможно, и хватило бы на возвращение домой и приобретение какого-нибудь дела, но беда была в том, что он теперь был преступником, да и никакого ремесла, кроме пиратского, он не знал. Иногда желание поделиться с кем-нибудь своими печалями охватывало его с удручающей силой, но капитан Ивлин управлял судном и хранил обет молчания, Джереми, простой моряк, совсем отдалился от него и как бы слился с командой, а Роберт Амбулен своей истинно французской беспечностью порой приводил Харта в ужас, хотя он-то как раз сам искал общества Уильяма.