Жена Тони - Адриана Трижиани

– Ну да, там мы и держим канноли. – Чичи закатила глаза.

– Вовсе нет. Там она держит скалку.

– Скалку моей мамаши, – поправила Чичи. – Это такой кухонный инструмент.

– И в списках «Хит-парада» этот инструмент взобрался весьма высоко. Барышни, нам требуется ваша помощь, – обратился Тони к квартету.

Кристина, Энни, Дебора и Шейла окружили второй микрофон и поддержали голосами вступительные аккорды.

– Давай, ребята! – скомандовал оркестру Тони.

Оркестр взорвался бодрой, богатой духовыми аранжировкой «Скалки моей мамаши». Чичи и Тони завели свои партии, но их забавляла одна из медных труб – она играла в не совсем верной тональности, было в ней что-то развинченное, трясущееся, и каждый раз, когда трубач выдувал эти дрожащие ноты, Тони и Чичи хотелось смеяться. Они очень старались сдержаться, но странные звуки из трубы неизменно провоцировали их на неуместный смех. Чем больше они силились не рассмеяться, тем больше хихикали. Вскоре это уже не имело значения – веселье заразило девушек, оркестр и даже публику. Тони соскочил со сцены и встал у ее подножия, широко расставив руки, приглашая Чичи спрыгнуть в его объятия. Она выглядела смущенной, затем стала колебаться и наконец решилась после того, как весь зрительный зал стал подначивать ее прыгнуть. Тони поймал ее в воздухе, как брошенный ему букет. Он закружил ее, затем поставил на пол и шутливо изобразил боль в пояснице.

Чичи подала квартету знак спуститься в зал. Тони с девушками встали в ряд и стали кружиться на месте, изображая скалки. Вскоре к ним присоединилась Линда Дарнелл, и танцпол наполнился вертевшимися как скалки зрителями. Оркестр продолжал наигрывать мелодию, так как все веселились от души. Зрители и исполнители затерялись в музыке, забыв свои заботы и внешний мир.

Наконец оркестр плавно перешел на другую песню, и Тони обнял Чичи.

– Да что это с тобой сегодня? – удивилась она.

– Это настоящий шлягер!

– Ты ведешь себя как сумасшедший.

– А как мне себя вести?

– Не знаю, сам решай.

– Скажи, кем ты хочешь, чтобы я стал, и я стану.

– Просто будь собой.

– Это и есть я. И те письма, которые я тебе пишу, – это тоже я. А как насчет тебя?

– В тех письмах – я сама.

– Мне показалось, что ты как будто начала ко мне привязываться. Может, ты просто думала, что я могу в любой момент взлететь на воздух, ты никогда больше меня не увидишь, и потому немного осмелела.

– Вовсе нет, – солгала Чичи.

– Сомневаюсь, что ты показала бы эти письма Монсеньору Ниббио.

– Да, вряд ли.

– Значит, я прав. Шейла сказала, что ты обо мне говорила. А ты часто обо мне говоришь?

– Почти никогда.

– Я тебе не верю. – Тони крепко прижал ее к себе. – От тебя так приятно пахнет. Я страшно соскучился.

– Ты пьян, что ли?

Он рассмеялся.

– Нет.

– Ведешь себя как полоумный.

– Прости. Я подумал – мало ли. – Тони отодвинулся на почтительное расстояние, и они продолжили танец.

Чичи прильнула к нему и положила голову ему на плечо.

– Сав?

– Да?

– Помнишь, я всегда знала, что ты на подходе, а ты не понимал, как я догадалась? Например, когда я играла на пианино, сидя спиной к двери, а ты входил и спрашивал, откуда я знаю, что это ты?

– Ага.

– Все дело в твоей шее. Она пахнет по-особенному. Кедровым деревом, лимоном и английской кожей.

Выходит, Чичи об этом думала, – а значит, думала и о нем самом. Но он все еще не совсем ее понимал. Что у нее в голове? Чем все это кончится? Судя по всему, вполне могло оказаться, что она не испытывает к нему ни малейшего романтического интереса. Письма, которые она ему писала, были веселыми и занятными, а не слезливыми, обрызганными духами, с жирными отпечатками напомаженных губ, как письма, которые другие ребята получали от девушек из дому. Письма Чичи сочинялись с явным намерением помочь ему отвлечься, немного облегчить его ношу и рассмешить его. Такие письма пишут приятели – и не более того.

Чичи перестала двигаться в ритме музыки.

– Я наступил тебе на ногу? – спросил Тони.

Чичи отрицательно покачала головой. Она бережно взяла его лицо в свои руки и нежно поцеловала его в щеку, нос и губы. Будь это не поцелуи, а слова, они произносились бы шепотом. Она прижалась щекой к его щеке, но тут Тони притянул ее еще ближе к себе и на этот раз поцеловал ее сам.

Тони надеялся, что они с Чичи никогда не прервут этого поцелуя, но незадачливый трубач выдал очередную фальшивую ноту, и они, не выдержав, рассмеялись, хотя продолжали крепко обниматься. Вот ведь не повезло, что волшебство было разрушено, когда они столько времени только и делали, что создавали подобное волшебство для влюбленных в каждом клубе, танцевальном зале и гостинице на пути своего турне. Тони подозревал, что тот дурень с трубой испортил им весь настрой. А вдруг это знак свыше? Но ему не стоило волноваться. Ничего уже нельзя было испортить. Сердце Чичи принадлежало Тони, и он это знал.

Чичи складывала ноты в папку. Оркестранты паковали инструменты. Тони позировал для фото с военными, но не выпускал Чичи из поля зрения.

– Чичи, нам пора, – напомнила ей Шейла. – Водителю нужно вернуть машину к двум.

– Иду, – отозвалась Чичи, закутываясь в подаренный матерью палантин и беря сумочку.

– Эй, ты куда? – Тони поймал ее у самых дверей.

– Мне пора возвращаться.

– А вот и нет.

– Шоферу нужно вернуть машину.

– Я не приехал сюда за столько миль, чтобы спеть и потанцевать. Я притащился из такой дали, чтобы увидеться с тобой. Давай я доставлю тебя домой.

– В этом нет нужды.

– Послушай, что происходит? – тихо спросил озадаченный Тони.

– Мне пора возвращаться.

– А я сказал, что сам тебя отвезу. Чич, этот вечер изменил все. Отдай девушкам свои пожитки. Я приехал вон на том «паккарде», что стоит у входа.

Тони ждал на улице у «Голливудской столовой». Было уже поздно, и похолодало так, как это бывает в Лос-Анджелесе декабрьскими ночами. Не Калифорния, а Вермонт какой-то, подумал Тони, поднимая воротник бушлата, чтобы защититься от ветра. Затянувшись сигаретой в последний раз, он наблюдал, как Чичи отдавала Шейле свои ноты. Девушки о чем-то беседовали. Шейла перевела взгляд на Тони и его «паккард», затем обратно на Чичи. Тони уставился на Шейлу и молитвенно сложил руки – этот жест могла видеть только она, и он сработал. Чичи перешла дорогу и присоединилась к нему.

– Где ты достал этот драндулет? – спросила Чичи, забираясь в автомобиль, дверцу которого Тони открыл для нее.