Теории сознания - Стивен Прист

Все физические феномены [говоря] обнаруживают протяженность и пространственную определенность: будь они явлениями зрения или какого-нибудь другого чувства или же образами фантазии, которая предоставляет нам подобные объекты. С психическими феноменами все обстоит прямо противоположным образом: мышление, воление и т.п. являются непротяженно и без расположения в пространстве (Ук. изд., с. 30).

Брентано приписывает этот взгляд Декарту (правильно), Спинозе (неправильно) и Канту (правильно). Достоинство подобного взгляда заключается в том, что он порождает простое различение: физические феномены суть "те феномены, которые являются протяженными и пространственными" (Ук. изд., с. 30), а ментальные феномены суть "те, что не обладают никакой протяженностью и пространственной определенностью" (Ук. изд., с. 30). Короче говоря, те и только те феномены являются физическими, которые в равной мере протяженны и пространственно локализованы, и те и только те феномены, которые темпоральны, являются ментальными.

Брентановская критика этой традиционной формулировки различия между ментальным и физическим оказывается обоюдоострой. Он стремится продемонстрировать, что некоторые ментальные события являются пространственно-временными и что, по крайней мере, возможно, что некоторые физические события не являются в буквальном смысле пространственными.

Эта, вероятно, неожиданная возможность объясняется следующим образом. В определенных идеалистических традициях пространственность физических феноменов рассматривается как психологическое достижение. Первичные данные, получаемые субъектом в результате сенсорного воздействия, т.е. звуковые явления, запахи, цвета и т.п., сами по себе не локализованы в пространстве, но пространственно организованы воспринимающим. "Существующие первоначально без пространственной определенности, они локализуются нами позднее" (Ук. изд., с. 31), – пишет Брентано. Чтобы понять правдоподобность этого, следует помнить, что Брентано по-прежнему говорит о физических феноменах (физических явлениях) для нас, а также принять, что, по крайней мере, возможно, что мир, каким мы его воспринимаем, отчасти ментально сконструирован.

Противоположная возможность, а именно что ментальные события могли бы быть пространственными, ближе здравому смыслу. Например, возможно чувствовать боль и удовольствие частями тела, так что чьи-либо боли и удовольствия пространственно будут локализоваться в тех частях тела, где они ощущаются нами. Допустимо и то, что мысли человека находятся там же, где и он, а эмоция находится в существе, которое ее переживает: "Мы помещаем, например, феномен ярости в разъяренного льва, а наши собственные мысли – в заполняемое нами пространство" (Ук. изд., с. 31). Но все же это не точное понятие физической локализации. Мы по-прежнему можем спросить, где именно во мне находятся мои мысли и эмоции. Однако, чтобы опровергнуть тезис о том, что все ментальные события исключительно темпоральны, Брентано достаточно того, что им может быть дана какая-то пространственная – пусть и неопределенная – локализация. Заметьте, Брентано не утверждает, что на этом основании оказываются истинными материализм или нейтральный монизм, хотя интересным следствием этих теорий является то, что ментальным событиям могут быть даны достаточно точные пространственные локализации. Ментальные события там, где находятся физические события, с которыми они тождественны.

Если возражения Брентано убедительны, то то, что некоторый феномен является физическим, не будет достаточным условием того, чтобы он был пространственно-временным, поскольку он мог бы быть ментальным. Не является необходимым условием для того, чтобы феномен был физическим, что он является пространственно-временным, поскольку он мог бы быть физическим, но, по сути, лишь темпоральным. Не является достаточным условием того, что феномен ментальный, чтобы он был только темпоральным, поскольку он мог бы оказаться физическим. И не является необходимым условием того, что некоторое событие ментально, чтобы оно было только темпоральным, поскольку оно могло бы быть пространственно-временным.

Брентано утверждает, что "протяженность демонстрируют и психические феномены" (Ук. изд., с. 32).[30]Если нечто протяженно, то оно обладает размером. Брентано привержен той точке зрения, что феномены, имеющие пространственно-временную локализацию, являются протяженными, а это вполне приемлемая точка зрения. Если нечто локализовано в, над или под чем-либо еще, то оно находится в некотором пространственном отношении к этой вещи, и трудно было бы увидеть, как это возможно, если бы оно само не занимало пространство. Если сказанное верно, то из этого следует, что нечто обладает размером или является протяженным, так как это и есть то (часть того), что подразумевается под "заниманием пространства". Можно было бы возразить, что из утверждения "X пространственно локализован" не следует утверждения "X обладает размером", поскольку абстрактный объект, например математическая точка в геометрии, может быть определен в пространстве, не занимая какого-либо пространства. Феномены типа боли, однако, представляются имеющими размер: боль, к примеру, может простираться вниз по чьей-нибудь ноге, хотя и есть некоторая странность во фразе "моя боль длиной тридцать сантиметров". Боль, вероятно, напоминает визуальное поле, будучи пространственно протяженной, но без четко определенных границ. В любом случае, для брентановской критики указанного различения достаточно, чтобы некоторые ментальные феномены были бы протяженными в определенном смысле, ибо частью данного различения является то, что ментальные феномены только темпоральны.

Брентано готов допустить, что могут существовать контраргументы к различным рассмотренным им возражениям, но, несмотря на это, он утверждает, что требуется новый способ фиксации различия ментального и физического. В конце концов, не достаточно же определения ментального как того, у чего отсутствует определенное свойство, а именно пространственность. Ведь это лишь негативное определение "ментального", т.е. указывающее нам на то, чем ментальное не является, а не на то, чем оно является. Необходимо позитивное определение, которое и скажет нам, что же такое ментальное.

Интересно, что сам Брентано на мгновение принимает возможность того, что ментальному нельзя дать четкого определения. Возможно, вообще нет такого набора свойств, которым бы обладали все ментальные феномены, и только они. Это одно из немногих мест, где Брентано, кажется, допускает, что не может быть четкого различения ментального и физического. Он, однако, быстро отказывается от этой мысли в пользу своей собственной теории ментального, к которой мы сейчас можем перейти.

ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ

Центральным понятием брентановской философии является интенциональность. "Интенциональность" – это специальный философский термин, который означает направленность на объект. Его не следует смешивать с обычным английским словом "намерение" (intention), и его лучше всего представить словами самого Брентано:

Всякий психический феномен характеризуется посредством того, что средневековые схоласты называли интенциональным (или же ментальным) внутренним существованием предмета и что мы, хотя и в несколько двусмысленных выражениях, назвали бы отношением к содержанию, направленностью на объект (под которым здесь не должна пониматься реальность) или имманентной предметностью (Ук. изд., с. 33).