Вишневые воры - Сарей Уокер

мир. Я поклялась, что с нами никогда не случится то, что случилось с сестрами.

Нам предстоит узнать смысл этого «Беги!», и мы будем бежать вместе.

Голубой дневник

Третий том

Трупный цветок

1957

1

Был последний день семестра, и лето лежало передо мной, как ленивый кот на залитом солнцем пледе. Девочки из моего художественного класса пригласили меня на ланч в честь начала летних каникул, и я пошла с ними, с этими Джоаннами и Полли, в кафе через дорогу. Они позвали меня лишь потому, что я сидела рядом и слышала, как они строят планы, но мне было все равно. Я была очень голодна.

В переполненной закусочной они отыскали столик с видом на оживленную главную улицу. Я заняла место у окна. Мои спутницы заказали легкие закуски: салаты от шефа, томатный суп с устричными крекерами. Я заказала сэндвич с пастрами на ржаном хлебе с двойной горчицей.

– Половинку? – спросил официант, уже записывая это в блокнот.

– Целый! – ответила я, и он удивленно приподнял одну из своих кустистых бровей. Эта бровь меня раздражала.

– А еще я буду суп с клецками из мацы. – Мне вдруг захотелось его шокировать – на самом деле супа я не хотела. Мне было всего двадцать лет, но я уже давно поняла, как мало нужно женщине, чтобы шокировать мужчину.

– В чашке?

– В миске. – Я протянула ему меню. – И крем-соду.

Он взял меню и, уходя, снова поднял бровь.

Пока мы ждали еду, разговор перешел к планам на лето. Летние месяцы у всех были расписаны: кемпинг в горах Адирондак, поездка на автомобиле к родственникам в Висконсине, дом отдыха в Кэтскиллз, Ниагарский водопад. Я слушала их беседу, глядя на кирпичный фасад колледжа через дорогу. Заканчивался мой второй год обучения в Педагогическом колледже Грейс-стрит; я официально добралась до экватора своей учебной программы. Даже теперь, спустя два года, я все еще удивлялась, что отец разрешил мне сюда поступить, согласившись с тем, что профессиональная карьера – скромная, подходящая для женщины профессиональная карьера – хороший выбор для меня. Мы никогда не говорили о том, что замуж я не выйду, но нам и не нужно было произносить это вслух. Мы оба это знали.

– А вот Айрис этим летом будет не очень-то весело, – сказала одна из Джоанн и, когда я повернулась к ней, ласково мне подмигнула – прибившейся к ним девочке, приглашенной на ланч из благотворительных побуждений. Я записалась на интенсивный курс художественного мастерства в своем колледже, а это означало посещение занятий с понедельника по пятницу весь июнь и июль. Так я счастливо заполнила две трети своего лета, и это было лучше, чем оставаться дома с Зили.

– А после курсов, Айрис? – спросила одна из Полли. – Надеюсь, ты запланировала хоть что-то веселое на остаток лета? – сказала она, размешивая сахар в своем айс-ти. Они все считали меня неудачницей. Я держалась особняком и не заводила настоящих друзей. Мне было трудно открываться другим людям, трудно быть одной из них. Слишком много секретов.

– Нет, не запланировала, – сказала я, не собираясь опровергать их представления обо мне. – Ничего не буду делать.

Мы перестали ездить в Кейп-Код каждый июль. Эти поездки прекратились после смерти Эстер, и возобновлять их никто не собирался. После того как Белинду отправили в санаторий, а Розалинда, Калла и Дафни нас оставили, мы в течение нескольких лет проводили лето дома. («Нас оставили» – порой я использовала эвфемизмы для описания смерти моих сестер, из-за чего казалось, что они просто отправились в длительный отпуск… а может, так и было, может, именно так выглядит рай.) Потом отец по какой-то причине решил, что нам с Зили нужно посмотреть мир, и летом 1953 года взял нас с собой в поездку по Европе, а через два года, после слезных просьб Зили, согласился еще на одну. Это были волшебные месяцы, но на этом наши летние приключения закончились, и мы снова перестали куда-либо выезжать. Когда Зили спросила, поедем ли мы в Европу в этом году, отец сказал, что не может оставить дела. Прибыльные для «Чэпел файрармз» послевоенные годы закончились, и компания постепенно скатывалась в застой. Мирное время было благом для большинства американцев, но не для нас.

Официант принес наш заказ. Мой сэндвич был огромным, как и миска супа, которую я отодвинула в сторону.

– Ого, ты явно проголодалась! – сказала одна из Полли, аккуратно дотрагиваясь вилкой до своего салата айсберг. Девочки часто говорили о похудении, о том, что им нужно сохранять форму для будущих кавалеров, женихов или в целом для мужчин, но мне об этом не нужно было заботиться. Я жадно вгрызлась в сэндвич. Пока я пыталась уместить его во рту, все эти Полли смотрели на меня. Наверное, не очень женственно так широко раскрывать рот в общественном месте. Да и вообще где-либо.

Они продолжали болтать о летних каникулах, что позволило мне сосредоточиться на сэндвиче и его божественной начинке из соленого мяса и острой горчицы. Я имела обыкновение погружаться в себя и блокировать происходящее вокруг, и вскоре я слышала лишь звуки собственных челюстей и редкие, приглушенные реплики угрюмого официанта в другом конце зала. Я видела, как шевелятся губы у трех Полли, сидевших напротив меня, но никаких звуков до меня не доносилось. Их затылки были мне больше знакомы, потому что все трое целый год сидели на занятиях передо мной. В качестве выпускной работы я нарисовала их сзади: три птички на ветке дерева, каждая с пушистым хвостом светлых волос. Рисунок я назвала «Птички Полли». Они подумали, что я над ними издеваюсь, но я вовсе не пыталась их обидеть. В некоторой степени я даже им завидовала. Ведь все знали, что значит быть Полли. Но никто не знал, что значит быть Айрис – никто, даже я сама.

Позже тем днем, когда занятия закончились, коридоры наполнились возбужденными голосами. Не желая выделяться, я весело улыбалась, проходя мимо однокурсниц и желая им веселого лета, хотя никакого веселья не ощущала.

Я прошла несколько кварталов к месту парковки своего «Ситроена Ди-Эс». Темно-нефритовый, 1955 года выпуска – отец купил мне его на окончание средней школы. Мы вместе поехали в салон подержанных автомобилей – отец сразу сказал, что новую машину покупать не будет, потому что для девушки моего возраста это слишком. Как только я увидела «Ситроен», я поняла, что хочу именно его, особенно после того, как продавец сказал, что «Ди-Эс» по-французски произносится déesse, что значит богиня. Он показал мне «Форды» и «Шевроле», но меня больше ничего не заинтересовало.

– Хочу эту, – сказала я отцу, проведя рукой по глянцевому зеленому капоту. Отец возразил, что такая машина не для меня, но я была с ним не согласна. Ирида, в честь которой меня назвали, – богиня радуги, мне мама в детстве часто об этом говорила. Я никогда не просила слишком многого. И я заслужила эту машину богини.

Продавец сказал, что «Ситроен» раньше принадлежал йельскому профессору, который был вынужден спешно вернуться домой в Лион, так что это хорошая сделка. Я сказала отцу, что такая машина подойдет мне гораздо больше, чем популярные в ту пору громоздкие американские автомобили; это была машина будущего, и я намеревалась ездить на ней очень долго. В конце концов отец согласился.

Я всегда парковалась в нескольких кварталах от колледжа. Большинство сокурсников приезжали на учебу на автобусе или поезде, и я беспокоилась, что машина слишком много скажет обо мне. Ни один студент, ни один преподаватель ни разу не поинтересовался происхождением моей фамилии, никто ни разу не сказал: «Чэпел? Из династии оружейников?» Возможно, дело было в том, что в колледже в основном учились женщины. Он располагался всего в получасе езды от моего дома, но студенты там были из разных округов – Нью-Йорка, Нью-Джерси и Уэстчестера, и, хотя большинство были белыми, в колледже учились представители самых разных