Бесспорное правосудие - Филлис Дороти Джеймс

– Нам повезло, что она во все вникает.

Пирс молчал, что-то подсчитывая в уме, потом сказал:

– Предположим, у нее числится тридцать женщин, которые работают в среднем двадцать часов в неделю. Получается шестьсот часов. Уборщицам платят шесть фунтов, и если она забирает пятьдесят процентов от каждого часа себе, то ее доход за неделю – триста фунтов. Часть из них уходит на содержание офиса и на жалованье ассистентке. Не разгуляешься.

– Все это догадки, Пирс. Тебе неизвестно, сколько на нее работает женщин и какие комиссионные она берет. Ну, хорошо, предположим, чистого дохода у нее триста фунтов. И что тогда?

– Я вот думаю, не ширма ли это агентство? Может, оно прикрывает куда более прибыльный бизнес. Представь, группа респектабельных женщин, все благонадежные, внедряются в стратегически важные учреждения и добывают оттуда ценную информацию. А что? Мне это нравится… я имею в виду как теория.

– Если ты о шантаже, как-то не похоже, – сказала Кейт. – Что они там накопают – в юридических конторах?

– Ну, не знаю. Все зависит от того, что нужно мисс Элкингтон. Некоторые люди готовы заплатить большие деньги за копии юридических документов. Письменного заключения адвоката, к примеру. Это как вариант. А что, если предположить, что Венис Олдридж узнала про их махинации. Вот тебе и мотив для убийства.

Нельзя было понять, говорит Пирс серьезно или дурачится. Но, глядя на его оживленное, веселое лицо, она готова была поверить, что даже в эту минуту он выдумывает какую-нибудь хитрую интригу просто для собственного развлечения – прикидывает, как бы сам организовал нелегальный бизнес с максимальной выгодой и минимальным риском.

– Все это притянуто за уши, – сказала Кейт. – Но несколько вопросов все-таки следовало задать. В конце концов, у нее есть нужный ключ. Мы даже не поинтересовались, есть ли у нее алиби. Не думаю, что Дэлглиш назовет это хорошей работой. Мы задавали вопросы о миссис Карпентер, но не о мисс Элкингтон. Нам, конечно же, надо было спросить, что она делала в среду вечером.

– Вернемся?

– Думаю, да. Нехорошо оставлять работу недоделанной. Будешь сам говорить?

– Теперь моя очередь.

– Надеюсь, не спросишь с места в карьер, не является ли агентство Элкингтон прикрытием для шантажа, вымогательств и убийства?

– Даже если спрошу, она, не сомневаюсь, отнесется к этому спокойно.

На этот раз дверь открыла сама мисс Элкингтон. Она не выказала удивления и, не говоря ни слова, провела их в рабочий кабинет и села за свой стол. Пирс и Кейт продолжали стоять.

– Извините, что снова вас беспокоим, но мы кое-что забыли. Впрочем, это всего лишь формальность. Скажите, пожалуйста, где вы провели вечер среды.

– Хотите знать, есть ли у меня алиби?

– Можно и так сказать.

– Иначе сказать нельзя. То есть вы подозреваете, что я взяла свой ключ и направилась в коллегию мистера Лэнгтона в надежде застать мисс Олдридж одну в кабинете, чтобы, если повезет, убить ее до прихода миссис Карпентер?

– У нас нет никаких подозрений, мисс Элкингтон. Мы всего лишь задаем простой вопрос, его мы задаем всем, у кого есть ключи от «Чемберс».

– Так случилось, что у меня есть алиби почти на весь этот вечер. Удовлетворит ли оно вас – не мне решать. Ведь надежность алиби зависит от того, подтвердит ли его другой человек. Этот вечер я провела с другом Карлом Олифантом, кондуктором. Он пришел ко мне в семь тридцать на ужин, который я приготовила сама, и оставался до утра. Так как вы не назвали точное время смерти, я не знаю, удовлетворил ли вас мой ответ. Разумеется, я свяжусь с ним и, если он не возражает, дам вам его телефонный номер. – Она подняла глаза на Пирса: – Так вы ради этого пришли? Ради алиби?

Если она надеялась смутить Пирса, ей это не удалось. Без тени смущения он произнес:

– Мы вернулись по этой причине, но мне хотелось узнать и кое-что еще. Боюсь, это банальное любо-пытство.

– Должно быть, вам трудно живется, инспектор: так хочется что-то разузнать, а оснований-то и нет. Думаю, проще всего с запуганными, простыми и невежественными людьми, вы им задаете вопрос напрямик, и если они отвечают, что это не ваше дело, стараетесь им насолить. Ну, ладно, задавайте ваш вопрос.

– Интересно, как вам удается вести успешный бизнес таким необычным способом?

– Это имеет отношение к вашему расследованию, инспектор?

– Возможно. Все может быть. На данный момент не похоже, что имеет.

– По крайней мере вы привели причину достаточно убедительную. «Банальное любопытство» звучит более честно, чем «обычная полицейская процедура». Агентство перешло ко мне десять лет назад от незамужней тетки с такой же фамилией. Этот семейный бизнес у нас с 1920-х годов. Я занимаюсь им не только по причинам фамильного долга, но и потому что нахожу в нем удовольствие. Благодаря ему я встречаюсь с интересными людьми, хотя, вероятно, инспектору Мискин это покажется странным: ведь большинство этих людей любят работу по дому. Зарабатываю я достаточно, чтобы пополнять свой небольшой доход и держать помощницу. А теперь, прошу извинить, но мне надо работать. Передайте мои наилучшие пожелания комиссару Дэлглишу. Хотелось бы, чтобы иногда он сам проводил эти обычные дознания. Тогда у меня был бы шанс задать ему вопрос относительно одного стихотворения в его последнем сборнике. Надеюсь, он избежит модного грешка и не впадет в «заумь». И заверьте его, что я не убивала Венис Олдридж. Она не находилась в моем списке людей, которым ради всеобщего блага лучше бы умереть.

Кейт и Пирс молча шли по направлению к Хорсфери-роуд. Кейт заметила, что Пирс улыбается.

– Удивительная женщина, – сказал он. – Не думаю, что у нас будет повод навестить ее снова. Одно из неудобств нашей профессии: встречаешь людей, задаешь вопросы, заинтересовываешься, потом дознание заканчивается, и ты никогда их больше не встречаешь.

– Лично я рада, что многих больше никогда не увижу, в том числе и мисс Элкингтон.

– Я понял, что вы не понравились друг другу. Но разве она не интересна тебе – просто как женщина, а не как возможная подследственная или поставщик полезной информации?

– Мисс Элкингтон меня заинтриговала. Да, она играет роль, а кто не играет? Было бы интересно понять, почему именно эту роль, впрочем, для дела это не важно. Ей хочется жить в 1930-х – если действительно этого хочется, – что ж, это ее право. Мне больше интересен рассказ о Джанет Карпентер. Та хотела работать именно в «Чемберс». Но у сэра Родерика Мэтьюса ею были довольны. Зачем переходить? Почему такая нацеленность на Полет-Корт?

– Не вижу ничего подозрительного. Так случилось, что впервые она позвонила туда, ей понравилось, как с ней разговаривали, понравилось само место, и она решила, что там ей будет хорошо. И когда подвернулся случай, перешла. В конце концов, если она рвалась в коллегию Лэнгтона, чтобы иметь возможность убить Венис Олдридж, зачем было ждать два года? Не станешь же ты утверждать, что вечер среды – единственный вечер, когда миссис Уотсон не смогла прийти на работу.