Наследие - Бентли Литтл

– Ты не знаешь, что за человек был твой отец, – сказала мать.

Стив рассеянно кивнул. Думать приходилось быстро. Она – пожилой человек. В жизни ее в последнее время было много горя: смерть мужа, а перед этим – постигший его инсульт, безумие, агрессия. Вполне понятно будет, если эта ноша окажется для нее непосильной, если она решит разом со всем покончить.

Но как?

В доме много рецептурных таблеток – и ее, и оставшихся от отца. Оба они принимали множество лекарств от разных болезней, а когда отец сломал ей руку, матери выписали болеутоляющие и антидепрессанты. Именно так люди чаще всего кончают с собой, верно? Чисто, относительно безболезненно, куда проще, чем вешаться или резать вены.

Стив схватил мать за руку: он хотел отвести ее на кухню, где хранились лекарства. Она, нахмурившись, отстранилась.

– Что ты делаешь?

– Хочу тебе кое-что показать.

– Ну покажи. – Руку она не дала, но пошла за ним через столовую на кухню.

На всякий случай он задернул занавески.

– Так что же? – спросила она.

Не отвечая, Стив открыл крайний правый ящик кухонного шкафа над раковиной. Здесь, на нижней полке, стояли в несколько рядов флакончики с белыми колпачками.

Отлично.

Он принялся быстро, один за другим, отвинчивать колпачки флаконов и высыпать таблетки в ладонь. Мелкие, средние, крупные; круглые и овальные; белые, красные, желтые, голубые.

– Стивен!

Он повернулся. Правая рука была занята; левой он сильно толкнул мать в плечо и повалил на пол.

– Стивен!

Она сидела на полу; в одно мгновение он опрокинул ее на спину, прижал руки коленями. Это было самое страшное. Напасть на мать, ударить ее, повалить – это противоречило всему, чему его учили, его естеству. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы выдержать, чтобы не убежать, погибая от ужаса и стыда.

Но он выдержал. И готов был идти дальше.

Прижав мать к полу, Стив заставил ее открыть рот. Она хотела закричать, и тогда он ударил ее кулаком в подреберье. Останется синяк, мелькнула мысль. Ничего: у пожилых людей легко возникают синяки. Вполне могла удариться о стол, о спинку стула или еще обо что-нибудь. Вряд ли кто-нибудь заподозрит, что это родной сын бил ее кулаком, перед тем как запихать таблетки ей в глотку.

Мать лежала под ним, хватая ртом воздух, и он начал сыпать в ее приоткрытый рот таблетки. Первые несколько штук она выплюнула; он насыпал новых и силой закрыл ей рот. Мать боролась с ним, отчаянно пыталась вдохнуть; но Стив заставил ее проглотить, затем силой разжал ей челюсти и всыпал еще порцию таблеток. Что это за таблетки и как они действуют, он не знал; но после третьей порции она вдруг забилась под ним. Стив не знал, реакция ли это на лекарства или просто отчаянная борьба за жизнь, однако мать выгибалась под ним всем телом, брыкалась, словно норовистая лошадь. Ее глаза закатились.

Стив уже не сыпал таблетки ей в рот – втискивал, одну за одной, сквозь плотно сжатые губы.

– Сама виновата! – кричал он, всовывая ей в рот таблетку за таблеткой. – Ты сама во всем виновата!

Это обвинение он повторял снова и снова, сам не понимая, о чем говорит. В чем она виновата? И все же Стив выкрикивал эти слова, а она билась под ним, мотала головой из стороны в сторону, брызгала слюной…

И вдруг все кончилось.

Мать перестала биться и брыкаться, ее голова упала набок. Густая рвота потекла изо рта по щеке и вниз, на пол, глаза выкатились из орбит, из одной ноздри сочилась струйка крови. Стив ничего не чувствовал: ни горя, ни вины, ни гнева. Мертвая мать лежала перед ним, как препятствие, проблема, которую он решил. Непонятная ярость, охватившая его несколько мгновений назад, стихла, оставив лишь усталость и пустоту.

Стив огляделся вокруг, подумал. Отпечатки его пальцев здесь везде – но это нормально, это ведь дом его матери. Разумеется, он здесь бывал и все трогал. Однако надо стереть отпечатки с пузырьков от таблеток. Стив оторвал край бумажного полотенца, смочил в воде и тщательно протер пузырьки, а затем расставил на столе, как будто это мать достала их и опустошила.

Рвота уже собралась лужицей на полу, и по кухне распространялся ее запах. Задержав дыхание, Стив направился в заднюю часть дома. Теперь ему предстояло уехать так, чтобы не привлекать ненужного внимания, а завтра он вернется и «обнаружит» тело. Стив не знал, насколько точно врачи могут определить время смерти, однако намеревался поклясться, что в субботу днем, когда он уезжал, с матерью все было в порядке. Пусть считают, что она наглоталась таблеток вечером, в крайнем случае – сразу после его отъезда. Впрочем, предосторожность никогда не повредит: «найти» ее стоит ближе к вечеру.

На секунду он остановился в гостиной, раздумывая, не взять ли с собой отцовские ножи, затем решил, что безопаснее будет оставить их здесь, и двинулся дальше.

И замер.

Посреди холла стоял отец.

У Стива перехватило дыхание. Такого он не ожидал. Строго говоря, призрак отца всегда являлся неожиданно; и все же одно дело – ночью, в постели, при пробуждении, там это как-то более нормально и понятно. И совсем другое – при свете дня.

Солнце на улице светило вовсю, но занавески в доме были задернуты, и в холле царил полумрак. На этот раз отец выглядел почти так же, как в последнюю их встречу со Стивом, перед инсультом: в рубашке с коротким рукавом, домашних брюках и мокасинах. На его лице читалась печаль, и Стиву стало стыдно. «Ты тоже пытался ее убить!» – хотел он выкрикнуть в свою защиту.

Отец повернулся и пошел через холл. Стив понимал, что должен последовать за ним, но не решался. Родительский дом стал ему чужим, и он боялся того, что может скрываться в его недрах. Отец вошел в открытую дверь гостевой комнаты и скрылся во мраке. Стив повернулся, чтобы бежать в противоположном направлении.

И в этот миг в дверь позвонили.

Запаниковав, он бросился было к черному ходу, однако сразу сообразил: попытка к бегству однозначно докажет его вину.

Звонок повторился. Вслед за ним послышался стук.

Что же делать? Вторым инстинктивным импульсом было затаиться, сделать вид, что никого нет дома. Однако это испортит его «легенду». И потом, перед домом стоит машина. Незваный гость, особенно если это сосед, уже догадался, что здесь кто-то есть.

Придется открыть.

Стив поспешил к входной двери, на секунду остановился перед ней, собираясь с духом, затем распахнул. И увидел незнакомую пожилую женщину, приблизительно ровесницу матери.

– Вы, должно быть, Стивен? А я Джун. Я к вашей маме.

Джун, Джун… Не упоминали ли отец и мать при нем женщину по имени Джун? Впрочем, они так редко друг с другом разговаривали, и разговоры их обычно носили такой общий и неконкретный характер, что Стив практически ничего не знал о повседневной жизни родителей – как и они о нем.