Обнаженная тьма - Елена Арсеньева

И, сдернув голубенькую резиночку, она швырнула пачкудолларов в приоткрытую дверцу «Форда».

И-эх! Полетели листья с тополей, запорхали серо-зеленыебумажечки, эквиваленты всеобщего счастья, посыпались в мокрую песочницу,поплыли по лужам, развеялись по ветру!

Полозова, громко ахнув, пала на колени, принялась ногтямисгребать деньги вместе с мокрой пожухлой листвой. Из «Форда» рыбкой выметнулсяОлег, рухнул брюхом на землю, накинулся на разлетевшиеся бумажки с еще пущимпроворством.

«Хоть бы одна завалилась куда-нибудь под бортик песочницы, –с надеждой подумала Карина. – Вечером Лидия Ивановна пойдет выгуливать своегоРойтика – и немножко обогатится. Хотя нет, вряд ли. Эти Лиса Алиса и КотБазилио все языками тут вылижут, особенно Куперович постарается. Трепетныйчеловек, ничего не скажешь! Денежки любит трепетно!»

– Чао, ребята! – выкрикнула Карина, бросаясь к трамвайнойостановке. И, словно черт дернул ее за язык, ехидно добавила, полуобернувшись:– А как насчет лавандовой воды?!

На Женю это не произвело впечатления, она по-прежнему шарилав грязи, собирая доллары. А вот Олег выпрямился и теперь смотрел на Карину вупор, темно поблескивая очками. Она помахала рукой и свернула за угол, улыбаясьтак, словно никакое мрачное предчувствие не отягощало ей сердца.

* * *

– Бедные американцы! – сказала Александра, размазываяложечкой зеленоватую жидкость, недавно бывшую фисташковым мороженым. – Подуматьтолько, они ничего другого не знают и думают, будто это и есть мороженое.

– Ну что вы! – сказал Влад, развозя по своей вазочкеаналогичную, но коричневую жижу. – Нам ведь это тоже одно время казалосьэталоном вкуса. Не знаю, помните ли вы, но, когда в Москве начали открыватьпервые такие лавочки, – он окинул пренебрежительным взглядом «Баскин-Робинс», вкотором они сидели уже второй час, – очереди извивались на улице, как хвостыдраконов. Не меньше, чем в «Макдональдс»!

– Как не помнить, сама стояла, – усмехнулась Александра. –Еще в институте было милое дело – накопить денежек и съездить на денек вМоскву, пошататься по всем этим завлекательным кафешкам, ну и на Краснуюплощадь, конечно, сходить, пока там еще менялся почетный караул возле Мавзолея.Потом, без солдатиков, как-то не так стало, честное слово. Чего-то как бы нехватает.

– Да, это был настоящий балет, – кивнул Влад. – А вы частобываете в Москве?

– Раньше – да, довольно-таки часто наезжала. Все-таки Кариназанималась в основном там – я вам говорила, наверное, что она была гимнасткой,выступала в сборной страны?

Влад кивнул, а Александра мысленно ужаснулась. Ну и вечероквчера был! Сперва Ростиславу наболтала всякой всячины, они ж не толькозанимались этим… не вспомнить без дрожи! – но и разговаривали, разговаривали…Вернее, говорила, не закрывая рта, в основном Александра, уж и не вспомнить, вчем ему исповедовалась, негодяю этому: тоже долго рассказывала о Карине, сновавспоминала о своей обиде на мачеху, кажется, даже про своих больных, особеннотаких колоритных, как Агния Михайловна, не обошла вниманием и НадеждуЛаврентьевну с ее убеждением, что Карину сбила машина… Ну а потом появился Влад– и все началось сначала. Вот ведь и не вспомнить, когда упомянула о спортивномпрошлом Карины, однако же нашла, видимо, время!

– Когда какие-то соревнования происходили в Москве, ястаралась там бывать. Не то чтобы я была какой-то фанаткой, ну, и не как всеэти безумные родственники, которые своих деток-спортсменов пасут, трясутся надними, как не знаю что. Просто ездила ее поддержать, знала, что ей приятнознать: я где-то здесь. Хотя мне, честно сказать, не нравилась спортивнаяженская гимнастика. Мужская – совсем другое дело. Это такая красота, особенновольные упражнения! Помню, одно время в сборной выступал один мальчик, Сева егозвали… Всеволод Корнилов. Зал просто рыдал от восторга, когда он показывалвольные упражнения. Карина вроде бы в него была влюблена, да я и сама была внего влюблена – заочно, конечно, как зрительница, к тому же он совершенномальчик был. Потом он почему-то ушел из спорта, какая-то там произошлатрагедия. Карина не любила об этом говорить, я ничего толком и не знаю. Вродебы тоже что-то с сердцем. Ох уж этот большой спорт, сколько жизней онпокалечил…

Влад вежливо кивал. Потом бросил взгляд на часы, и его лицостало обеспокоенным:

– Так, время Ч. Сбегаю-ка я еще раз проверю нашего друга. Авы…

– Помню, помню, – кивнула Александра. – Носа на улицу невысовывать, а если что – кричать «караул».

Влад так и закатился. Он удивительно приятно смеялся, как-тонеожиданно легко и свободно, словно в эти мгновения сбрасывал с плеч невидимыйгруз, который заставлял его порою сутулиться и наклонять голову с видомстранной, обреченной усталости. Александра уже нагляделась на своегонеожиданного помощника, ну, не сказать чтобы пялилась во все глаза, но увиделадостаточно, чтобы первое ее впечатление о Владе изрядно изменилось. Тогда, водворе Нижегородской подстанции, она встретила достаточно беззаботноготридцатилетнего человека, настолько уверенного в себе и своей удаче, что дажеоткровенная измена невесты не произвела на него такого уж потрясающеговпечатления. Александра не сомневалась, что помочь он ей решился просто отнечего делать или от желания завязать интрижку – легонькую, ни к чему особо необязывающую. Потом, вечером, у нее дома, это был уже другой Влад – болеевзрослый, более серьезный, поразивший Александру готовностью разделить с нейвсе те проблемы, которые так неожиданно и жестоко поставила перед ней жизнь. Асейчас… Он был все время разный, он странно менялся все те три часа, которыеони провели вместе, ожидая, когда, наконец, вернется домой егоприятель-детектив, назначивший им встречу, но необъяснимо запаздывающий на нее.

Порой Александре казалось, что Влад смотрит на нее толькокак на женщину, с которой не прочь залечь в постель. Во всяком случае, егопоцелуй при встрече был по-настоящему горячим – со вчерашнего дня она немножконаучилась разбираться в таких вещах и могла отличить невинную симпатию отвожделения. Потом он вдруг темнел лицом, уходил в себя, как бы забывался, итогда Александре казалось, что в этой истории с Кариной есть еще нечто, о чемВлад догадывается, а может, даже знает, но не хочет или не смеет ей сказать.Например, потому, что боится причинить боль. Она подозревала, что этот егознакомый, частный детектив, что-то успел сообщить Владу в приватной беседе,что-то очень неприятное, и тот теперь не знает, как подготовить ее к какому-топотрясающему открытию. Она хотела спросить впрямую, да заробела. Хотя какоеоткрытие могло быть более ужасным, чем открытие вчерашней ночи: она думала, чтоотдалась по любви, а на самом деле ее изящно изнасиловали, и, очень может быть,сделал это тот самый человек, из-за которого погибла Карина…