Несостоявшаяся свадьба - Нэнси Гэри

— Тебе трудно понять, в каком мы сейчас положении, — начала Аделаида издалека, — ведь ты выросла в богатстве. Ты никогда ни в чем не нуждалась. А наши дела обстоят иначе. Как бы выразиться поделикатней… Ненавижу разговоры про деньги…

— Как и все мы, — поддакнула Фрэнсис, помогая тетушке побороть стеснительность.

— Большую часть нашей совместной жизни с Биллом мы не знали особых тревог и провели эти годы более чем комфортно. Зарабатывал он достаточно, а дом получил в наследство. Но, когда ему пришлось уйти из фирмы и начать с нуля, обстоятельства изменились. Налоги и содержание дома съедают все средства… Мы покатились вниз. А тех, кто катится вниз, здесь провожают холодным взглядом и отворачиваются.

Даже когда Тедди переехала сюда и начала нам помогать — в чем мне стыдно признаться, — все равно денег не хватало. Ты ведь видишь, как много надо сделать по дому, в каком все упадке. Как будто дом, разваливаясь на глазах, уходит под землю, а мы вместе с ним. Хоуп росла в комфорте, как и ты, но этому пришел конец, да так сразу, будто топором прорубили днище и лодка стала тонуть. Наверное, мы продадим дом. Какой-нибудь двадцатипятилетний юнец из брокеров купит его, снесет бульдозером и построит громадного уродца с затемненными бронированными стеклами в окнах. Он убьет наш дом, убьет дом семьи Лоуренсов, каким он был испокон веку… и тем убьет самого Билла…

Прости, я отвлеклась, — опомнилась тетушка. — Болтаю всякий вздор… Словом, Билл хотел, чтобы Джек взял Хоуп под крыло. Возможно, он надеялся, что Джек позаботится и о нас тоже, — я не знаю, но за идею их союза он держался обеими руками и принимал любые условия, выдвинутые Кэботами.

— Мне очень жаль… — начала Фрэнсис, как бы извиняясь, но осеклась. Жалость охватила ее всю, пронзила сердце болью. Извиняться было не за что, разве за затеянный ею разговор о финансовых разногласиях, которые скоро будут похоронены вместе с прахом убитой девушки.

— Мне тоже, — сказала Аделаида, вставая. — Я даже не могу тебе сказать, как мне жаль, что все так получилось.

Она направилась к двери и на ходу машинально подобрала что-то — наверное, увядший лист с растения в кадке — с безупречно чистого ковра. Такова была тетушка. Даже по пути в свою комнату, где ей предстояло переодеться к похоронам, она все замечала, поправляла, наводила везде порядок.

Фрэнсис придвинулась поближе к Сэму и взяла его за руку. Вновь они сидели рядышком на церковной скамье. Он появился неожиданно, почти сразу после ее затянувшейся беседы с Аделаидой. Она была одна в обеденном зале, не зная, чем занять себя в оставшееся до заупокойной службы время, и с печалью, щемящей сердце, оглядывала накрытый для поминок стол. Блюда с ломтиками ветчины, цыпленка и сыра, свечи, ваза со скромным букетом занимали лишь малую часть пространства внушительного по размерам творения Чиппендейла, рассчитанного на сотню гостей. Тут она услышала решительный стук дверного молотка.

Сэм в своей вечной бейсбольной кепке и куртке цвета хаки стоял на крыльце с букетом лилий в руке. Очутившись в его крепких объятиях, Фрэнсис чуть не расплакалась. Он шепнул ей на ухо:

— Я знаю, что ты не нуждаешься в поддержке, но решил на всякий случай быть под рукой.

Церковь Святого Духа была переполнена. За исключением того, что светлые цвета одежды поменялись на траурные, толпа мало чем отличалась от собравшейся здесь несколькими днями раньше. Во всех оконных нишах горели поминальные свечи. Алтарь почти утонул в белом цветочном убранстве. Преобладали розы, лилии и калы. Черного дерева лакированный гроб, в данный момент пустой и ожидающий еще не определенной властями даты, когда в него можно будет опустить прах кремированной Хоуп, возвышался на постаменте в центре храма, а ее тело до сих пор находилось в распоряжении судебных медэкспертов. Однако Аделаида предприняла все меры, чтобы присутствующие на панихиде об этом не узнали.

Под звуки органа Аделаида и Билл медленно проследовали по проходу меж заполненных скамей. Она цеплялась за мужа обеими руками, и на каждый его шаг приходилось несколько ее мелких, семенящих шажков. Билл высоко держал голову в противоположность ей, избегавшей встретиться с кем-нибудь взглядом. Обратило внимание многих отсутствие в его нагрудном кармане платка. Очевидно, он понадобился еще до начала панихиды.

Сжимая в руке какие-то листки с текстом, за ними шла Пенелопа в сопровождении Джека. Его трудно было узнать — щеки ввалились, лицо осунулось. Он бессмысленно смотрел перед собой, ничего не видя и не воспринимая, и едва волочил ноги, словно ему не хватало сил отрывать их от Пола. Замыкала маленькую процессию Тедди, тяжело опиравшаяся на свою трость с серебряным набалдашником. Когда все они заняли места в первом ряду, преподобный Уитни приблизился к алтарю, слегка поклонился, затем повернулся лицом к своей пастве. Все заметили черные тени под глазами священника. Молитвенник подрагивал в его пальцах.

— Да пребудет с нами господь, — начал он.

— И дух его, — откликнулась слаженным эхом толпа.

— Давайте помолимся. Господь, бесконечно милосердие твое! Прими молитвы наши за Хоуп Александру Лоуренс и допусти ее в край вечной радости и света!

Внимая словам священника, Фрэнсис удивлялась, насколько они показались ей знакомыми и несущими успокоение и тепло.

— Тот, у кого руки и сердце чисты, тот получит благословение от господа и милость от бога, спасителя своего…

Неоднократное повторение стихов псалма накатывалось на нее мягким прибоем и очищало мозг от мысленного сора. Вероятно, здесь сказывалась генетическая память.

После того как отец Уитни завершил вступительную молитву, Пенелопа поднялась с места и прошла к возвышению с гробом. Она разложила принесенные с собой листки, поправила микрофон, установив его себе по росту, и обвела взглядом аудиторию, выдерживая соответствующую моменту паузу. То, что она взяла на себя произнесение панегирика усопшей, удивило многих, но, вероятно, эта скорбная обязанность оказалась не по силам тем, кто был более близок к Хоуп. Или — такое можно было предположить — она решила воспользоваться случаем, чтобы хоть как-то загладить свою вину за не слишком доброжелательное отношение к сестре в прошлом. Надо отдать должное Аделаиде, что она проявила великодушие и поручила Пенелопе говорить от имени семьи на таком многолюдном собрании.

Пенелопа откашлялась, посмотрела на свои записи и вдруг смяла их в комок и воздела обе руки над головой, словно жрица, готовая принести жертву:

— Я подготовила речь, посвященную моей сестре Хоуп, но сейчас передумала произносить ее. Я не буду пересказывать истории о нашем детстве. У каждого из пришедших сюда, в этот храм, сохранились свои воспоминания о Хоуп, каждый по-своему вправе судить о ее поступках и поведении. Я сознаюсь перед вами, что мои воспоминания окрашены некоторой долей детской ревности, даже соперничества, и бывали в нашей жизни периоды, когда мы не очень ладили друг с другом…

Фрэнсис показалось, что тут Пенелопа откровенно уставилась взглядом на Джека, но лишь на миг, и поэтому никто не обратил на это внимания.