Наши параллели - Alexa Smith

— Не извиняйся, это не твоя вина. — я мотаю головой, мама ушла вчера к Мейви и осталась на ночёвку. — Я беспокоюсь за неё, но возможно, ей чем-то поможет Мейви. В таких случаях, обычно, стоит надеяться на друзей.

— Но мы её семья, Грейс. — возражает папа. — И это не в стиле твоей матери.

— Что случилось на работе? — я стремлюсь немного увести тему, потому что глубоко в душе я отчётливо понимаю, что он прав.

— Компания, в которой работает Мэй на грани банкротства.

— А для неё работа превыше всего.

— Когда мы познакомились, она уже была обручена с работой. Ей сейчас очень нелегко. Я не прошу тебя простить маму, просто постарайся понять её.

— Я понимаю. Но кому сейчас вообще легко? — хмыкаю я. — Почему она ставит свои интересы и проблемы выше других?

— Ты же знаешь её…

Папа замолкает, и над нами нависает звенящая тишина. Каждый думает об одном и том же. Для меня мама всегда казалась очень сильным человеком, краткой и точной, но и у таких людей есть чувства и эмоции, которые иногда берут вверх. Она срывалась редко, но метко. В последний раз, когда прорывалась её невидимая дамба, мама оборвала все связи со своими родителями. Это произошло в месте, которое всегда будет ассоциироваться у меня с бабушкой и дедушкой, несмотря на то, что я их плохо помню. Небольшой деревянный домик, кристально чистое озеро в лесной чаще, окружённое величественными деревьями, а совсем недалеко ферма, на которой всю жизнь проработал дедушка. Мне тогда было пять лет, и единственное, что я помню — кричащую маму и плачущую бабушку, просившую у неё прощение. Я робко проковыляла из комнаты в гостиную. Помню это непонимание происходящего, когда я просила маму не ругаться на бабушку и дедушку, но она грубо дёрнула меня за руку и закрыла обратно в спальне. А на следующий день мы уехали, и мама запретила своим родителям приближаться ко мне. Стоило мне хотя бы попытаться поднять эту тему, она всячески пресекала любые расспросы. До меня до сих пор оставалось загадкой то, что произошло тринадцать лет назад в загородном домике у озера в штате Миннесота. Я даже не знаю живи ли они ещё или нет, а если нет, то где похоронены. Мамин строгий характер передался ей от её отца — коренастого низкого мужчины. Помню, что у него в последний день нашей встречи была почти лысая голова, а у бабушки длинные бледно-русые волосы с примесями седеющих волосков. Это единственное, что я о них знаю. И имена — Руфус и Амелия. В то время как у всех детей было две бабушки и двое дедушек, я была окружена только родственниками по папиной линии. Если даже задуматься, я понятия не имела есть ли у моей родной матери братья или сёстры, возможно у меня уже даже есть кузены, но я никогда об этом не узнаю.

Я понимала состояние отца. Оба в глубине души мы боялись, что вдруг эта ситуация повториться? Что если теперь она откажется от нас? Я покачала головой, не веря собственным мыслям. В конце концом не могла же мама просто так оборвать абсолютно все связи со своей семьей, возможно, они сделали, что-то непростительное. Моя мама страшна в гневе, но она не клиническая идиотка.

— Поговорим с ней, — предлагаю я отца, повернув голову к нему, — всё будет хорошо. Даже самые хорошие всадники порой падают, но если в них есть сила духа и храбрость — они поднимаются на ноги, и несмотря на страх и боль, вновь садятся в седло. Мама сильная. Она справиться, а мы поможем.

— Ты права. — признаёт папа и обнимает меня. — Но откуда ты знаешь про всадников?

— Есть у меня знакомые. — улыбаюсь я, вспоминая тренировки в поместье Бедфордов.

После этого мы с папой пошли в магазин, правда сначала я хотела отказаться и поседеть дома, но потом поняла, что он очень тоскует по маме, которая не явилась до сих пор, поэтому я вышла из зоны комфорта. На улице было не очень холодно, что меня даже как-то расстроило. Уже весна. Я так любила волшебную зимнюю пору, а теперь мне вновь придётся ждать целый год и молиться, чтобы выпал нормальный снег. В детстве я мечтала жить где-нибудь в Норвегии или Швейцарии. Да и сейчас бы не отказалась от этим умопомрачительных пейзажев с горными хребтами. Каждый год лелеяла мечту узреть Альпы в непосредственной близости. И невзирая на мою безграничную любовь и преданность Хьюстону, я бы выбрала снег и зиму, потому что для меня это время года самое настоящее проявление сказки.

— На пасху к нам приедет Джереми. — сказал папа, пропуская меня в магазин.

Джереми Марлоу являлся папиным младшим братом, но разница в возрасте у них была всего лишь два года. В последний раз я видела Джереми и его семью почти ровно год назад — на Пасху. Это была нашей маленькой традицией на этот праздник. Каждый год мы ездили друг к другу, а в этом же году их очередь навещать нас и Хьюстон. Джереми был точной копией папы, только на пол головы ниже и шире в плечах. Отец рассказывал, в их в детстве многие считали братьев близнецами. А вот его жена, Офелия, была полной противоположностью моей мамы — открытой и весёлой душой любой компании. А их дочери в этом году должно исполниться семнадцать. Чём-то наши семьи были даже похожи.

— Ты не рада?

— Наоборот! — восклицаю я, и взяв тележку, опираюсь локтями на её ручку. — Мы все праздники отмечаем с Треви, как-будто застряли а необитаемом острове и людей больше вокруг нет. Словно на этой семейке свет клином сошёлся. День Калумба, — я загибаю палец, — День Благодарения, Рождество, День Мартина Лютера Кинга и даже Хеллоуин! — после того как я загнула пятый палец, я развожу руки в разные стороны под сдержанный смешок отца. — Я не переживу ещё и Пасху. Тем более это единственное время, когда я вижусь с Эмбер. А она ведь моя двоюродная сестра!

— Я знаю, дорогая, но что поделать. — папа берёт с полки продукты и складывает в тележку.

Брат моего отца со своей семьёй жили в небольшом штате Мэн на другом конце материка. Именно расстояние мешало нам с Эмбер видеться. Я не стала думать как несправедлива жизнь, потому что кому как ни мне это знать? Почему-то я подумала об однообразии всех праздников, которые прошли, и мне