В тени экватора - Евгений Никитин

– Что, старый маразматик Апомба на меня наябедничал? – прищурившись, спросил у девушки Михаил, когда Мастер исчез с экрана.

– Почему наябедничал? Он доложил руководству обстановку, грядут большие перемены, тут все под контролем высокого начальства. Работа у него такая.

– Да все равно, как ни назови, выходит все одно – стучит!

– Что значит «стучит»?

– А то и значит – доносит!

– Зря ты так! Апомба, наоборот, очень хорошо о тебе отзывался, характеризовал тебя в отчетах с положительной стороны! И зря ты его в маразматики записал! У него с памятью все замечательно!

– Ясно! – вздохнул переводчик. – А ты тоже о наших разговорах отчеты строчишь? – неожиданно зло спросил Кремнев и прищурился.

– Дурак! – бросила Марианна, закусив от обиды губу. – Если ты и дальше в таком тоне будешь со мной общаться, то следующий сеанс связи проведешь с Глотом. Надеюсь, его не успел еще позабыть?

– Марианна, прости меня! Извини, пожалуйста! Нашло что-то на меня! Никак не привыкну к тому, что я под колпаком! Что все мои действия сразу становятся вам известны! Прости, сорвался! Больше не повторится, просто сильно по тебе скучаю!

– Хорошо, но чтоб в последний раз! – сменила гнев на милость красавица. – А насчет того, что ты находишься под колпаком, а чего ты еще ожидал?

– Ладно, проехали. Выходит, от того, как я разберусь с лонгами, зависит и моя дальнейшая судьба?

– Да, ты правильно понял.

– А ты как посоветуешь?

– Миша, извини, но я тут тебе не советчица! Ты сам должен принять верное решение, и чтоб оно понравилось Мастеру и тем, кто за ним стоит. Единственное, что я могу тебе сообщить, – это то, что на этом твое испытание практически завершится. Все, дорогой, мне пора! Выходи на связь через два дня и продумай, как ты поступишь с лонгами!

В деревню расстроенный Михаил вернулся перед самым вечерним дождем. Пигмеи по-прежнему продолжали спорить, куда же следует переселиться. Несколько разбитых физиономий красноречиво свидетельствовали о том, что к единому мнению так и не пришли. К огромному удивлению переводчика, весть об отмене переселения не вызвала ожидаемого протеста. Видимо, пигмеи так за день наорались, что такой поворот событий примирил спорящих.

После оглашения вердикта Кремнев поплелся домой, а балайцы еще немного потолкались на площади и тоже разошлись по хижинам.

– Мудрое решение! – с серьезным видом поздравил его Апомба, давно поджидавший Михаила возле самых дверей. – Теперь готовься к встрече с лонгами.

Переводчик не стал дискутировать со стариком, а молча проследовал вовнутрь. Не обращая внимания на жен, не умываясь и отказавшись от ужина, лейтенант завалился на топчан, отвернулся к стене, накрылся с головой шкурой бородавочника, давая понять, чтоб сегодня его не беспокоили.

Опечаленные Хама и Тала все поняли без слов, легли рядом, укрывшись одной шкурой на двоих. Однако в эту ночь девушки превзошли сами себя – храпели так, что окружающим казалось, что где-то рядом с хижиной беспрерывно рычит пантера, а то и две.

Кремнев, по обыкновению, поднялся рано – усиленная зарядка, обтирание холодной водой, завтрак вчерашним жареным мясом, заботливо оставленный ему любящими женами. За ночь так и не отошел душой. Внутри все кипело и клокотало, он мысленно форсировал реки и болота, пробираясь вместе с пигмеями к новому месту жительства. А тут отбой вышел! Только настроился, а тут такой облом!

Хорошенько поразмыслив, Михаил пришел к выводу, что виной накатившей хандры – вынужденное бездействие. Его кипучая натура пребывала в унылом состоянии из-за творческого простоя. Он и дня не мог усидеть без дела, а тут в царстве лежебок и вовсе раскис от безделья. Размеренная жизнь пигмеев его откровенно тяготила. Если малыши и могли спать до обеда, то для него это целая трагедия.

Пора заняться окультуриванием спартанского быта. А начать решил с сооружения душа. По его проекту пигмеи выстроили небольшой сарайчик высотой чуть больше самого лейтенанта. Пигмейские мастерицы сплели из прутьев огромную бутыль, литров на сто емкостью, но без дна. Михаил ее обмазал изнутри красной глиной, высушил на солнце, получился какой-никакой, а сосуд. Определил его на крышу сарая носиком вниз. Сюда при помощи той же глины приспособил из полых деревянных трубочек слив на предмет обычного деревенского умывальника. Только вместо груза пришпандорил автоматный патрон.

Ночной тропический дождь импровизированную емкость заполняет до краев, дневное солнце нагревает – и все, можно мыться! Дергай аккуратно за сосок и наслаждайся живительной влагой, соблюдай гигиену!

Вопреки ожиданиям новинка не нашла сторонников среди аборигенов. Пигмеи ох как не любили мыться. Одни жены Кремнева, поначалу скрепя сердце, а после с охоткой, посещали душевую. Он им поставил условие, что грязных в дом не пустит. Пришлось мыться, а после и сами втянулись, да так, что пришлось второй бак мастерить.

Но остальные жители остерегались душевой, предпочитая по старинке из ковшика плескаться у порога. Правда, мыться приходилось Кремневу по ночам, на ощупь. Так как пигмеи все норовили подглядеть, как там большой брат без одежды выглядит. Никаких сил не хватало их отгонять. Одно слово – пигмеи!

После Кремнев велел прокопать канавки для стока воды, чтоб в поселке стало сухо и дождевая вода уходила в лес. Вырубил из подходящих стволов деревянные лопаты, наметил фронт работ, и… дальше пришлось самому все и выкапывать. Вроде стараются пигмеи, все, как он учил, работают, а тут хрясь, и нет шанцевого инструмента.

Каждый день Михаил находил себе занятие, не забывая и про новых друзей. Но на самом деле от пигмеев толку было мало. Чему-то их обучить не хватало терпения, проще все сделать самому. Прокапывая канаву, он обнаружил старинный бронзовый котел ведра на два. Откуда он там взялся, уж никто и не помнит. Лишь Апомба пояснил, что пару веков назад пигмеи что-то в нем варили. А после обленились и перешли на жареное.

Кремнев заставил пигмеев отдраить от двухсотлетней грязи котел и лично сварил из мяса бородавочников подобие супа, добавив в него съедобные корешки и травы. Вырезал из мягкого дерева десяток ложек, настрогал тарелок, но затея опять провалилась. Привыкшим к жареной пище пигмеям сварганенная похлебка не очень понравилась. Так, для вида поковырялись в тарелках, чтоб белого брата не обидеть. А как он отвернулся, выловили все мясо и просто сожрали его, вылив оставшийся бульон собакам.

Так за работой Михаил поостыл, подобрел, и жены его больше не пугали окружающих ужасающим храпом. Незаметно пронеслось две недели.

– Товарищ Миша, – в начале февраля 1992 года, по земному летоисчислению, рано утром подошел к делающему зарядку переводчику, встревоженный Апомба, – ты не забыл, какое сегодня число?

– А что, пора? – с полуслова понял седобородого Михаил.

– Давно пора! Я думал, тебе не надо напоминать!

– А может, лонги отказались от карательной экспедиции? Бывают же чудеса?