Сновидение - Франк Тилье

– Тогда откуда он может знать?

– «Кро-Маньон» – так вы называли вашего сына, верно?

Бенжамен Виллеме снял очки и утер глаза ладонью.

– Да… Катрин называла его «детка», но я всегда звал его «мой маленький Кро-Маньон».

Абигэль положила ладони плашмя на подлокотники, силясь сдержать волнение, которое могло захлестнуть ее в любой момент. Слово «Кро-Маньон» использовалось и в книге Хеймана, это было прозвище Кантена, одного из похищенных детей. Она старалась дышать спокойно. Не хватало только грохнуться перед ними.

– Кто знал, что вы его так звали?

– Какие-то люди наверняка знали. В школе, товарищи, которым Артур мог сказать… Вообще-то, только здесь, дома, я называл его так. Это было наше с ним словечко.

– Артур мог выложить это прозвище в Интернет?

– Ему девять лет… То есть теперь уже десять, – ответила жена. – Мы как раз купили ему планшет, настроили родительский контроль. Мы за ним присматривали. Но это вы уже знаете. Зачем, черт побери, он бы стал выкладывать «Кро-Маньона» не знаю куда в Интернете?

Катрин встала с кресла и взяла рисунки. Она смотрела на них снова и снова, потом повернулась к Абигэль и сунула ей под нос фотографию Жантиля:

– Это он, да? Тот самый сукин сын, который это сделал? Почему вы не говорите нам, кто он? Почему его не арестуете?

Абигэль ее не слышала, она отключилась. Она думала о Леа, Жемчужинке Любви. О кошке, нарисованной Жантилем, и его криках в палате. Много, слишком много совпадений, не верится, что писатель не замешан во всю эту историю. Катрин кинулась на нее и схватила за воротник:

– Верните мне моего ребенка!

Бенжамену Виллеме пришлось вмешаться, чтобы разнять их. Его жена ушла в другую комнату, отшвырнув тетрадь Николя Жантиля. Муж подобрал ее и уставился на бесчисленные знаки на бумаге. Абигэль, поправлявшая воротничок, увидела, до какой степени круги, квадраты и треугольники, похоже, его разволновали.

– Эти знаки вам о чем-то говорят? – спросила она.

Поколебавшись, он вернул ей тетрадь.

– Нет. Никогда не видел.

– Вы уверены? Любая зацепка может нам помочь, вы же знаете.

– Абсолютно уверен. Что они означают?

– Я не знаю. Ими была также исписана целая стена в его комнате.

Бенжамен проводил ее до калитки.

– Я прошу прощения… за мою жену.

– Не стоит.

– Скажите мне только, кто он, этот тип. У вас есть фото, есть рисунки. Вы знаете о моем сыне что-то важное, касающееся самого сокровенного. Почему вы до сих пор не нашли детей? Почему не можете выяснить, где их держат, черт побери? Со всеми средствами, которыми вы располагаете, давно бы могли их найти.

– Мне очень жаль, но я не могу сказать вам большего.

Абигэль снова достала свою визитку и удержала его протянутую руку.

– Если только вы захотите со мной поговорить…

Она оставила его со всеми его вопросами, села в машину и тронулась. Она смотрела на Бенжамена Виллеме в зеркало заднего вида, сколько могла, пока не скрылась за поворотом. Она была уверена, что он узнал странные символы, нарисованные Николя Жантилем.

Фредерик кинулся к входной двери, увидев поворачивающуюся ручку. На пороге стояла Абигэль, с дорожной сумкой в руке. Усталая. Возвращение из Нанта по узким дорогам было бесконечным. Она серьезно посмотрела на своего друга и, положив сумку и сняв пальто, прошла в гостиную.

– Черт побери, Абигэль! Ты хоть иногда подходишь к телефону? Уже десятый час! Я места себе не нахожу с полудня. Думал, с тобой что-то случилось.

Абигэль опустилась в кресло. Фредерик сел рядом и погладил ее по спине.

– У тебя красные глаза, ты вообще какая-то странная. Объяснишь мне?

Она не отвечала, и он все понял сам. Взял свою подругу за левую руку. Осторожно отогнул рукав и обнаружил новую повязку. Третий ожог. Три повреждения рядом, нанесенные себе за неполную неделю.

– Боже мой…

Абигэль опустила рукав, поколебалась и, морщась, спустила брюки. Медленно отклеила пластырь с внутренней стороны правого бедра. Фредерик вытаращил глаза, увидев надписи.

Кто такой Джош Хейман?

Отыскать демонов ДжХ

ДжХ близко знает Леа и Артура. Откуда?

Последняя татуировка была только что сделана, кожа вокруг покраснела. Он встал, пригладив волосы, и принялся расхаживать взад-вперед, как математик, ищущий решение сложной задачи.

– Я не хотела больше от тебя это скрывать. После каждого ожога я делала татуировку, которая объясняла его причину. Так вдвойне надежно. Можно быть уверенной.

Она наклеила пластырь на место и оделась. Фредерик направился к бутылке виски. Тройная доза.

– А на следующем этапе что будет? Увечье? Черт, да ты соображаешь? Эти татуировки останутся у тебя на всю жизнь! Каждый раз, когда ты будешь мыться, каждый раз, когда… когда мы будем вместе, они будут мозолить глаза. Даже через годы, вместе с ожогами, они всегда будут напоминать нам об этом ужасном времени. Мы никогда не сможем забыть, похоронить это дело.

– Время все равно ничего не сотрет.

Раздосадованный, Фредерик сел рядом с ней и пригубил виски.

– Что произошло там, в Бретани? Почему ты написала такое? При чем тут Леа и Артур?

– После посещения психиатрической больницы я поехала на Большой остров, на северную сторону, туда, где живет Джош Хейман. Я вошла в его дом и кое-что обнаружила. Это кое-что привело меня к чудовищно парадоксальной ситуации.

– Постой… Ты хочешь сказать, что незаконно проникла в дом писателя?

– Да, можно сказать и так. Двери были заперты и…

– Ты сказала, что была в Кемпере.

– Я тебя обманула.

Фредерик отпил большой глоток виски и долго смотрел в свой стакан, ничего не говоря. Абигэль провела рукой по его спине, он вздрогнул, но не отстранился.

– Джош Хейман, он же Николя Жантиль, скрывает тайну, Фред. Тайну, которая заставила его отрезать себе все десять пальцев вечером двадцать седьмого марта. Он снимал в это время себя на видеокамеру. Я смогла посмотреть запись, она в моем телефоне. Если внимательно вслушаться в звуковую дорожку, кажется, что в комнате был кто-то еще: что-то вроде всхлипа слышно аккурат перед тем, как нож гильотины упал на его пальцы. Жантиль отвел глаза и прошептал едва различимое «Прости». Хочешь посмотреть фильм?

– Покажи.

Она протянула ему свой мобильный и запустила видео. Фредерик не смог сдержать брезгливой гримасы, когда пальцы отделились от руки. Он вернул телефон своей подруге.