Спаси нас - Мона Кастен

Глаза у меня полезли на лоб:

– Что-что?

– Больше Джеймс мне ничего не рассказал, да и незачем. Мы оба знаем, что Мортимер Бофорт слов на ветер не бросает. – Она вытерла глаза, которые опять намокли. – Я выхожу из себя от одной только попытки представить, что именно он мог сказать Джеймсу.

Я лихорадочно обдумывала то, что произнесла Руби, и размышляла, может ли быть какая-то причина, которая оправдывала бы отца Джеймса. Но мне при всем желании ничего не пришло в голову. Наш отец никогда не причинил бы нам столько страданий, в какой бы ситуации он ни был сам.

– Я не понимаю, как можно поступать так с собственными детьми.

Руби взяла одну из подушек и положила на колени. Обняла ее и, казалось, буквально вцепилась мертвой хваткой.

– Он вбил себе в голову, что сможет управлять компанией «Бофорт» только с Джеймсом. Для него важна исключительно видимость, впечатление, какое он производит на других, когда на переговорах рядом с ним сидит Джеймс. Мне становится дурно при мысли, что Джеймс теперь снова вынужден делать все, что от него потребует отец. Я рада была бы ему помочь, но не знаю, что могу сделать.

Голос ее прерывался, и ей снова пришлось откашливаться.

Я подалась вперед и взяла ее за локоть, судорожно сжимающий подушку.

– И все-таки ты помогаешь ему, Руби.

– И чем же, интересно? Тем, что сижу и смотрю, как он просто уходит? – возразила она.

Я отрицательно помотала головой и мягко сжала ее руку:

– Тем, что ты на его стороне. Я думаю, это как раз то, что Джеймсу сейчас нужно от тебя.

Руби тяжело дышала. Мне было ясно, что я не могу оставить ее в таком состоянии. И мне вдруг пришла в голову мысль.

– А можно я сегодня буду спать у тебя? – осторожно спросила я.

Руби немного подумала над моим вопросом. И в следующую секунду отодвинулась на полметра в сторону и легла на спину. Подушку, которую стискивала, она протянула мне, и я положила ее на освободившуюся половину кровати. Потом легла, повернулась на бок и посмотрела на Руби.

– Хорошо, что ты здесь, Эмбер, – прошептала она.

Я взяла ее за руку:

– Всегда.

Руби

В понедельник я чувствовала себя так, будто меня завернули в слой ваты. Утро прошло незаметно, потому что я думала только о Джеймсе и о том факте, что он своим уходом оставил в моей семье болезненную пустоту.

В воскресенье я писала ему, спрашивала, как дела и не хочет ли он поговорить, на что тот ответил – все в порядке.

Поздно вечером я получила уведомление, что на сайт Beyond Beaufort был загружен первый пост.

Основную часть ночи я провела, снова и снова перечитывая слова Джеймса. Он писал о мечтах. О том, насколько они важны, даже когда тебе плохо или ситуация кажется безвыходной. О том, что надо окружать себя людьми, которые поддерживают тебя в том, чтобы следовать мечте, и что нет ничего лучше, чем найти человека, который разделяет твои мысли. И он писал о том, что некоторым мечтам просто еще не пришло время, но отказываться от них нельзя, даже если держаться за них стоит больших усилий.

Его слова довели меня до слез, и я не могла больше думать ни о чем другом. Меня сводило с ума то, что я ничего не могу для него сделать. Хотя Эмбер считала, что достаточно быть на его стороне – мне этого показалось мало. Меня так и подмывало поехать в Лондон и потребовать ответа от его отца, но я могу себе представить, как бы к этому отнесся Джеймс.

Итак, в понедельник я сидела на уроках и заставляла себя что-то записывать, но при всем желании не имела сил ни во что вникнуть, не говоря уже о том, чтобы взять в руки хотя бы одну цветную ручку. И даже мой планер больше не давал мне уверенности, что я контролирую свою жизнь.

В обеденный перерыв я безрадостно ковырялась в еде, то и дело поднимая голову в поисках Джеймса. Пока что я нигде его не увидела. Я-то надеялась, что утром он встретит меня у автобуса, и мне пришлось сглотнуть разочарование как тяжелый ком, когда этого не случилось.

– Мы можем считать себя счастливыми, Руби, – тихо сказала Лин.

Я подняла на нее непонимающий взгляд.

– Нас-то родители ни к чему не принуждают. Конечно, мои мама с бабушкой всегда хотели, чтобы я пошла учиться, но они никогда не заставляли меня делать то, чего я не хотела.

– В том-то и моя беда: эта ситуация не казалась бы мне такой нестерпимой, если бы я не знала, что такое любящая семья, которая тебя во всем поддерживает.

– К сожалению, ты не можешь ничего изменить, – произнесла Лин и сделала глоток холодного чая. Потом завела за ухо прядку волос. – Ты не можешь повлиять на то, что делает отец Джеймса. И я тебе верю, очень тяжело бессильно смотреть на это. Но самое худшее, что ты можешь сейчас сделать Джеймсу, – это допустить, чтобы из-за произошедшего пострадали ваши отношения. Ему и без того погано от собственного решения.

– Я знаю, – еле слышно произнесла я, окончательно откладывая вилку. Я не хочу даже думать о том, что бы сделал Мортимер Бофорт, если бы Джеймс отказался вернуться. Что бы он сделал моей семье.

В этот момент в столовую вошел Джеймс. Рядом с ним шли Рэн и Сирил, а за ними следом Кеш и Алистер. Они разговаривали, Рэн толкнул Джеймса локтем в бок и широко улыбнулся. Сирил на его слова закатил глаза, но тоже улыбнулся. А Джеймс? Джеймс вымучил из себя улыбку, но мне даже издали было видно, какой он подавленный. Это не имело ничего общего с той улыбкой, какую у него вызывали шутки моего отца. Это не имело ничего общего с улыбкой, которая была у него на лице, когда он разговаривал с Лидией. И тем более с той улыбкой, какой он одаривал меня после каждого нашего поцелуя.

Он посмотрел на меня так, будто прочитал мои мысли. Ребята шли в нашу сторону, определенно чтобы занять свое привычное место у окна. Джеймс остановился возле нас с Лин. Теперь мне было видно, какой он бледный и какие темные круги залегли у него под глазами.

– Хей, – сказал он, потянувшись рукой к моей щеке. Как только костяшки его пальцев коснулись моей кожи, у меня по телу пробежали мурашки. Улыбка у него сделалась робкая, как будто он не был уверен, как я отреагирую на прикосновение.

В этот момент мне стало ясно одно: Джеймс делает все для того, чтобы быть сильным. Для Лидии, для моей семьи, для меня. Своим поведением я ему в этом не помогу. Наоборот, я лишь создам дополнительные проблемы. Мое поведение по отношению к нему было несправедливо. Он принес огромную жертву для моей семьи и для меня. А я – вместо того чтобы дать ему ту поддержку, в какой он нуждается и какую ему явно дают друзья, – критикую его решение и, наверное, усугубляю муки совести. Я должна быть на его стороне, а не осложнять ему жизнь.

– Джеймс?

Он вопросительно взглянул на меня: