Спаси нас - Мона Кастен

Я усмехнулась и достала папку из второго ящика. Пролистала ее, но не нашла ничего, что выглядело бы подозрительно, не говоря уже о том, чтобы к чему-то мог подойти ключик.

Так мы просмотрели весь письменный стол. Под конец даже отодвинули его, чтобы удостовериться, не спрятано ли что-то сзади, но без успеха. Потом подошли к ночному шкафчику. Здесь у нас совсем пропала охота шутить ради того, чтобы сбросить напряжение. Я сама себе казалась подлой, роясь в кремах миссис Бофорт, ее украшениях и книгах английских классиков. Нашла я и старый журнал, на обложке которого было фото Корделии Бофорт. Даже удивилась тому, что она хранила его в ночном столике, но я и сама, может быть, поступила бы так же.

– Здесь тоже ничего. И под кроватью, – приглушенно сказал Джеймс. Он встал, рубашка его изрядно помялась.

– И здесь ничего. Теперь платяной шкаф? – спросила я.

– Да.

Когда он открыл гардеробную родителей, у меня перехватило дух. Перед нами предстала огромная комната.

Справа и слева находились штанги, на которых развесили отглаженные костюмы и блузки, пиджаки и рубашки; и полки, на которых стояли бесчисленные пары обуви. Левая сторона, должно быть, принадлежала миссис Бофорт, и я прямо-таки вспотела, когда увидела ее вещи. Одновременно я подумала о том, что сестра отдала бы правую руку за то, чтобы оказаться на моем месте. Гардеробные – это слабость Эмбер. Я тут же устыдилась этой мысли и вытеснила ее из головы, чтобы сосредоточиться на нашей задаче.

Джеймс походил по гардеробной, слегка касаясь костюмов мамы.

– Все это еще пахнет ею, – сипло пробормотал он.

Я подошла к нему сзади и тронула его за плечо:

– Если хочешь, можем прекратить. Только скажи.

Он отрицательно помотал головой:

– Нет.

Я кивнула и приступила к первому стеллажу. Начала осторожно перебирать отдельные майки, чтобы посмотреть, не спрятано ли что-то между ними. К сожалению, ничего. Джеймс взял на себя верхние отсеки, до которых я не дотягивалась, и полки с обувью, однако и там ничего не нашлось.

– Здесь тоже? – спросила я, указывая на белый комод в глубине комнаты. Джеймс кивнул, и я нажала на кнопку, выдвигающую ящик.

И опять я перестала дышать. Я буквально ослепла от драгоценностей. Все сверкало и переливалось – броши, цепочки, серьги.

– Вау, – не сдержалась я.

Джеймс подошел ко мне и присел рядом на корточки.

– Я узнаю многие из этих вещей. Могу даже припомнить поводы, по которым она их надевала. Это странно?

Я отрицательно помотала головой:

– Ничуть.

Мы разглядывали обитые черным бархатом ящички и вынимали их, чтобы посмотреть, не скрыто ли что-то под ними. В самом нижнем ящике были заколки для волос и всякие экстравагантные штучки. Некоторые из них оказались мне знакомы: я видела их на Лидии, когда она сидела на уроках впереди меня.

– А почему здесь только половина отсека? – вдруг спросил Джеймс.

Я была слишком занята, разглядывая блестящего паука и теряясь в догадках, куда можно его носить, и не очень-то обратила на вопрос внимание. В следующее мгновение Джеймс подался вперед и вытянул выдвижной ящик до упора. Потом сунул руку в пространство между нижним ящиком и задней стенкой комода. Глаза его расширились.

– Кажется, здесь что-то есть, – сказал он и нагнулся ниже. Я услышала легкий шорох, когда Джеймс захватил невидимый предмет.

Я замерла, когда он его извлек. И наморщила лоб.

– Что это? – тихо спросила я.

Джеймс был удивлен точно так же. Этим предметом оказалась небольшая коробочка. Вся облепленная мелким бисером и поделочными камешками всевозможных цветов. Шкатулка была такой яркой и кричащей, что совершенно не подходила к другим вещам в шкафу Корделии Бофорт.

– Похоже на шкатулку с украшениями. Но… не думаю, что это мамина вещь. Больно уж она странная.

Я кивнула. Камешки наклеены криво, будто над ними потрудился маленький ребенок.

– Может, вы смастерили это в детском саду? – предположила я.

Он отрицательно помотал головой:

– Если бы и так, отец бы это выбросил.

– Джеймс, – вдруг пришло мне к голову. – Переверни ее.

Он подчинился и замер. В шкатулке виднелась маленькая замочная скважина.

– Ключ у тебя? – спросила я, но Джеймс уже сам доставал его из кармана брюк.

Я думаю, мы оба перестали дышать, когда он вставил ключ – и повернул его.

Мы переглянулись, и Джеймс открыл крышку ящичка. Я нагнулась над ним.

На темно-синем бархате лежал конверт. Джеймс достал его и отставил шкатулку на пол рядом с собой, чтобы вскрыть.

Я пристально наблюдала за Джеймсом, пока он читал. Он не выказал никакого волнения. Я старалась терпеливо ждать и не трястись от беспокойства.

Прошло две минуты, прежде чем Джеймс поднял глаза от письма.

– Ну? – прошептала я.

– Надо немедленно позвонить Офелии. – Он поднял письмо вверх: – Это завещание матери.

Лидия

Пока Офелия читала послание мамы вслух, я закрыла рот рукой. Тетя потерла глаза, будто не могла поверить в то, что было написано в завещании.

– Это еще не все, – сказала Офелия и передала завещание мне. Свободной рукой я вцепилась в ногу Грэхема. Он сидел рядом в зимнем саду, приобняв меня за плечо. Он коротко сжал его, когда я дрожащими пальцами взяла письмо мамы. Я пробежала глазами завещание до места, на котором остановилась Офелия. Увидев свое имя, я подняла записку выше.

У меня в горле застрял ком.

– Поверить не могу, – прошептала я.

– Она любила тебя, – нежно произнес Грэхем.

Слезы подступили к моим глазам, и мамины слова стали расплываться. Я быстро вернула письмо Джеймсу, который все это время поразительно тихо сидел рядом.

– Не могу поверить, что она сохранила эту вещицу, – тихо сказала Офелия и провела пальцами по украшенной шкатулке. – Я подарила ей эту шкатулку на тринадцатый день рождения.

Я тяжело сглотнула.

– Если она так тщательно спрятала завещание, это значит… – начала я осевшим голосом.