Башня. Новый Ковчег-3 - Ольга Скляренко

Сашка выключил монитор, встал и побрёл в сторону тех стеллажей, где хранились дубликаты свидетельств о рождении. Задрал голову, оглядывая высоченные полки, автоматически поискал глазами что-то типа лесенки или стремянки, если придётся вдруг лезть на самый верх. Лесенка нашлась у соседнего стеллажа. Что ж, начнём, пожалуй…

Благодаря Калерии Валерьевне, у которой царил идеальный порядок, и каждая полка была помечена набором букв и цифр, а наверху указан год рождения, метрику Леонида Сашка нашёл в два счёта. Ничего нового она ему не дала — там всё было лаконично — год рождения, родители, всё это Сашка уже и так знал. В нижнем углу стояли какие-то отметки. Цифры, буквы, непонятно, шифр какой-то. Сашка наморщил лоб, призывая свою память, и она не подвела — выдала нужный ответ, не зря он ходил на нудные лекции по архивному делу.

Зелёный набор знаков — это отметка о браке, кажется, номера стеллажей и полок, а последние цифры — год регистрации. Чёрный — это уже отметка о смерти, тут тоже последние цифры указывают на год.

Несколько минут поиска стеллажа с отметками о вступлении в брак, и Сашка вытащил карточку.

«Произведена регистрация брака, дата 20.02.2140, жених — Барташов Леонид Александрович, 2105 г.р., невеста — Стрешнева Валентина Антоновна, 2118 г.р.», и ниже, вписано уже от руки ровным каллиграфическим почерком — «дочь Барташова Наталья Леонидовна, 2142 г.р.».

Ну вот и всё, никаких сыновей Евгениев у Леонида не было. Дочь. Наталья Леонидовна. Что-то было знакомое в этом сочетании имен. Наталья Леонидовна…

Азарт уже завладел Сашкой. Он метнулся обратно, к свидетельствам о рождении, быстро нашел 2142 год. Барташова Наталья Леонидовна. Уже привычно скользнул взглядом по зелёной отметке, расшифровал год вступления в брак — 2168, чуть ли не бегом вернулся туда, где содержались сведения о регистрации браков, споро, словно занимался этим всю жизнь отыскал нужную полку, пробежал пальцами по карточкам. Вот она! Барташова Наталья Леонидовна… Вытащил, прочитал то, что там было написано, и онемел от удивления. Не зря ему показалось знакомым имя-отчество этой Барташовой, дочери Леонида. Знал её Сашка, хорошо знал, а в последнее время даже видел постоянно. Надо же!

Наталья Леонидовна Барташова вышла замуж в 2168 году, за Юрия Рябинина, и в браке родила дочь — Ольгу Юрьевну Рябинину, 2170 г.р. Оленьку. Оленьку Рябинину, его одноклассницу, с которой он до недавнего времени…

Сашка всё ещё стоял, держа в руках карточку и переваривая информацию, как вдруг вдалеке послышался голос, от которого он вздрогнул и сжался ещё до того, как до сознания дошло, кому этот голос принадлежит. Потому что голос этот Сашка чувствовал не на уровне сознания — глубже. Где-то в потаённых недрах его души, где жил, всё ещё жил липкий тошнотворный страх, с мерзким привкусом предательства и осознания собственной ничтожности. И при звуках этого голоса страх вылезал наружу, словно гигантский спрут, расправлял извивающиеся шершавые щупальца, присасывался со звонким чмоканьем к Сашкиной душе и пил, пил всё, что было в нём доброго и светлого…

— Спасибо, Калерия Валерьевна, не беспокойтесь, я сам положу документы на место. Ничего не перепутаю. Не отвлекайтесь…

Знакомые осторожные шаги быстро приближались. Ещё немного и из-за поворота показалась невысокая фигура его начальника — Антона Сергеевича Кравца.

Не соображая, что он делает, а, скорее подчиняясь инстинктам и вновь взявшему над ним власть страху, Сашка торопливо вернул карточку на место, метнулся в сторону, завернул за стеллаж, вжался в стену, словно пытаясь слиться с ней, проникнуть вглубь. И затаился, слыша только стук своего сердца, бешено перегоняющего кровь.

В просвет между полками Сашка в оцепенении наблюдал за тем, как Кравец уверенно шествует мимо стеллажей. В руках Антон Сергеевич держал небольшую пластиковую папку. Его цепкий взгляд внимательно скользил по отметкам на шкафах, он явно что-то искал. Наконец, Кравец остановился, совсем недалеко от Сашки, который от страха даже дышать старался тише. Хотя, чего он, собственно, боялся? Ну, пришёл он в архив, имеет право, он же стажёр. Но Сашка понимал — нельзя, чтобы Кравец его увидел тут. Этот — не успокоится, пока не вытащит из Сашки всё. И хотя Сашка знал, что на этот раз он постарается если не перехитрить Антона Сергеевича, то хотя бы кое-что утаить, он всё равно не мог с собой ничего поделать. Кравец вызывал у него какой-то животный, безотчётный ужас. Одним своим видом вызывал.

К счастью, Сашку Кравец не заметил, хоть и был достаточно близко от него. Вытащил из папки лист бумаги, нашёл нужную полку и быстро засунул его между другими такими же листами. Сашка не мог отвести взгляд от ловких пальцев, быстро перебирающих документы, от этих пластиковых формуляров. Машинально отметил, что ряды были слишком плотными, и Кравец впихнул свой листок не без усилий, даже краешек остался немного торчать.

Антон Сергеевич повернулся и пошёл обратно, к выходу. Сашка боялся пошевелиться и, наверно, ещё с минуту стоял за стеллажом. Не дыша и сверля взглядом документ, оставленный Кравцом.

Наконец, Сашка смог взять себя в руки. Осторожно вышел из своего убежища, приблизился к полке, к которой только что подходил Кравец, и аккуратно потянул за выступающий из общего ряда край.

«Ставицкий Анатолий Арсеньевич, — прочёл Сашка. — 2114 г.р., мать — Ставицкая Кира Алексеевна (в дев. Андреева), отец — Ставицкий Арсений Дмитриевич». И ниже добавлено — «свидетельство выдано в 2121 г. взамен утерянного».

Спрут постепенно отползал обратно, в глубины подсознания. Освободившийся от хватки его щупальцев, мозг Сашки заработал с какой-то невиданной скоростью.

Прежде всего его поразило совпадение — среди миллионов, а может и сотен миллионов документов, среди множества людей, Кравца интересовали те же люди, что и Сашку. Люди, принимавшие участие в той давней истории во время восстания Ровшица. Ставицкая Кира, бабушка Савельева, та, в чьём доме случилась трагедия, которую он сейчас и пытался расследовать. Кира Ставицкая, как и интересующий его Леонид Барташов, значились в дневнике Игната Ледовского свидетелями. Так и было написано — К. Ставицкая с детьми. Не бывает таких совпадений. Неужели Кравец тоже знает что-то про дневник?

Анатолий Ставицкий, чью карточку брал себе Кравец, видимо, и был одним из детей Киры, ему на тот момент было шесть лет. Шестилетний ребёнок, наверное, он всё видел, запомнил…