На кресах всходних - Михаил Попов

И старуха, и выскочившая из хаты девка, Лариска кажется, молча выпучились на повязку, им сразу и все было понятно, сопротивляться им и в голову не пришло. Мирон решительно прошел к сараюшке, отмахнул щеколду, поискал глазами — лопата была прислонена сбоку, как войдешь, соскреб солому, устилавшую земляной пол, и стал быстро рыть, выбрасывая мягкую землю из дверей сарая на улицу. Даже сховать мозгов не хватает! Все лежит, считай, на виду. Нащупал завязку мешка, пошевелил тяжесть в земле, винтовка сползала с плеча, но не снимал, чтобы не расстаться с полицейским авторитетом. Выволок мешок, пнул ногой — зерно. Оглянулся. Баба и девка так и остались стоять в тех местах, где застало их его вторжение.

Тем лучше.

На плечо мешок закидывать не стал — грязный, подхватил под руку, стрельнул глазами по сторонам. У ограды кто-то нарисовался. Шукеть, есть такой скверный, въедливый мужичонка — кратковременный советский чин. Сидел бы в углу и тихо. С ним рядом еще кто-то незнакомый. Пусть только вмешаются!

Среди всеобщей оторопи характер проявила только собачонка Купрашевичей, кудлатый цуцик. Вдруг налетел с лаем, хотя его явно никто и не думал науськивать. Лаял истошно и все норовил цапнуть за сапог и даже цапнул. Небольно совсем, но Мирон, совсем уж переходя в образ новой своей должности, бросил на землю мешок, перехватил с плеча винтовку, дослал умело патрон в патронник и грохнул в истошный комок шерсти. Отнесло в сторону метра на четыре.

Мирон ни на кого не посмотрел, и без того понимая, какое произвел впечатление, подхватил мешок, вернул на плечо винтовку и вышел в ворота. С твердейшим намерением прямо Гапану в глаза заявить, чтоб он больше его по знакомым не гонял. Тошно.

Иван Иванович встретил его на крыльце.

— Клади, клади сюда, — умиленно приговаривал он, показывая, где можно оставить добычу, доставшуюся ценой собачьей крови. Поразительное дело — начальник порядка был в курсе всего, и даже стрельбы.

— Отнесут, отнесут мешочек. — Гапан ковырялся в зубах длинной соломинкой, пока не сломалась, сплюнул. — хорошо, что ты под рукой. Дело у меня к тебе сразу важное.

— Я…

— Ты, ты, но не за мешками и шавок дырявить.

Мирон чуть прищурился — ничего хорошего он от своего начальника не ждал.

— Вернулся Михась, — загадочно улыбаясь, начал Иван Иванович. И молодой полицай сразу понял, что за Михась имеется в виду. — Доставишь. Вот как есть сейчас иди с оружией своей и доставишь. Приказ. Учет, все как положено. Имею я право не знать, кто тут у меня на территории засел? Нет, не имею.

Мирон перекинул винтовку с плеча на плечо, удостоверяясь, что его посылают в вооруженном виде на это задание.

Начальник порядка ласково зажмурился:

— Ступай!

Это был, конечно, подарок ему от Гапана. Покуражиться на законном основании над трясущимся дезертиром будет приятно. Только откуда Гапану известно про их прошлые дела? Поверить, что он распорядился по случаю, просто потому, что парень оказался «под рукой», было трудно. Ушел Иван Иванович.

Сначала Мирон шел быстро, но уже у кузницы стал притормаживать. А, собственно, чего он так гонится? Какая такая уж особенная сладость, чтобы под ружьем сводить Михася в «школу»? Ну, будет он молча бить каблуками по мерзлой дороге, не оглядываясь. Какая радость!

На мосту Мирон остановился.

Он знал, что Повх стоит в дверях и наблюдает. Сплюнул в темную, даже на вид холодную воду. Двинулся дальше.

А если на дворе Витольд?

Ну и что, начальник порядка приказал доставить — стало быть, ступай, а ты, Ромуальдович, помалкивай.

Пошел еще медленнее. У ворот Жабковских стояла Моника и улыбалась, увидев Мирона, забежала внутрь и присела. Понятно, что о нем бормочут по хатам.

У колодца, как ни странно, никого не было.

А во дворе Порхневичей стояла одна Станислава и лузгала семечки, мечтательно двигая нижней челюстью.

— Позови Михася.

— Кого?

— Слышала.

Сказал и отвернулся. Уверенность, что твой приказ будет выполнен, действует на того, кому приказали.

Станислава широко сплюнула шелухой и пошла к дому.

Из-за конюшни в глубине двора показалась физиономия Наташки, но мгновенно исчезла. Мирон изо всех сил старался не смотреть в сторону имения Порхневичей — не будет он тайком и жалобно высматривать Янину.

Честно говоря, ждал, что выйдет Витольд и попытается как-нибудь значением своим опровергнуть приказ из «школы», а он ему твердо не позволит этого опровержения. Но недооценил врага, тот понял, что дело тут официальное, переть буром нечего.

— Пошли, — послышался сзади хрипловатый голос.

Михась. Черное, под горло застегнутое пальто, шапка почти новая и хорошие сапоги. Не собирается прибедняться — и правильно, никто не поверит.

Мирон показал подбородком — иди. Не говоря ни слова, Михась двинулся, молодой полицай так и не посмотрел, провожает ли кто его взглядом.

Шли не торопясь. Мирон продолжал торопливо и злобно соображать, что же делать. Просто взять и привести, только и всего! Гапан, это же понятно, ничего такого ему не сделает. Ну, запишет в список. Михась вел себя смирно и просто, явно по совету отца. Не придерешься.

Миновали «учительский дом», миновали двор Жабковских. Моника захихикала им вслед, продолжая сидеть за оградой. Мирон поморщился: если над кем есть смысл смеяться, так это над ним.

Подошли к мосту.

И тут конвойного осенило. он резко обогнал Михася, на ходу снимая винтовку с плеча:

— Стой.

Михась встал.

Пугнуть, надо пугнуть, лучше бы подальше завести, на тот берег, за кузню, да уж начал.

Михась смотрел спокойно.

Мирон достал из внутреннего кармана фуфайки листок с фамилией Купрашевича, повертел так, чтобы Михасю были видны черные германские орлы на бумаге, потом спрятал. Поднял злые глаза:

— Стань там.

— Где? — наконец подал голос Михась, и голос звучал неуверенно. Ситуация развивалась не по отцову предсказанию.

Мирон обрадовался суматохе в лице гада. Только что же дальше? Мало Михасю досталось испуга. Уже оклемывается.

Мирон медленно снял винтовку с плеча.

— Ты чего? — сразу заволновался молодой Порхневич, не было в нем никакого характера. Не убьет же его Мирон здесь, на берегу, просто так. Хотя времена сейчас такие и такое приходилось видеть…

Прозвучал затвор.

— Ты чего? — ничего больше у Михася не выговаривалось.

Мирон держал оружие наперевес и глядел в самые глаза расстреливаемого.

В третий раз произнес свой бессильный вопрос Михась. Ему было невдомек, что Мирон и сам в панике, он не знает, как вывернуться из этого переулка, в который свернул, не ведая, куда он выведет. Просто так взять и повести дезертира дальше — уж больно глупо получится. Даже Михась засмеется над ним, хоть и трус.