Рыжий, хмурый и влюбленный - Светлана Багдерина

Заметив маячащее насупленное лицо отряжского королевича на другом конце стола, громовержец кивнул и продолжил.

– Отец Олафа, конунг Гуннар, и сам парень ни за что бы почитания Падрэга не допустили. Поэтому Ульг сговорился с его дядей, жрецом, и в обмен на конунгство тот пообещал объявить среди отрягов верховным богом Падрэга. А поскольку при живом наследнике конунгом стать Сутулому Хлодвигу светило не больше, чем змее – сороконожкой, то Ульг-Волупта напел в уши моему отцу, что только Олаф сможет найти пропажу. Только не думало-не гадало надирское отродье, что в Старкад парень попадет не как павший герой, а как живой смертный, да еще и не один… Да этого никто не мог бы предугадать, даже, поди, настоящая Волупта, – Мьёлнир усмехнулся в кустистую бороду.

Старушка в черном за столом загадочно улыбнулась.

– И у радуги драконы только Олафа поджидали – не должен был сын конунга живым вернуться на Белый Свет, – продолжил громовержец, сверля и прожигая взглядом прижавшегося к стенке и примолкшего Падрэга. – А остальных бы уж так, до кучи, оприходовали бы…

– А я всё в толк не возьму, сынок, как ты воды из хеловой реки зачерпнуть осмелился? – покачал седой лохматой головой Ходер. – Ты же знаешь, что это – дурной знак для любого бога…

Мьёлнир усмехнулся.

– Для бога, может, и да. А для хитрой нашей царевны, что из сапог ее вылила, да из рубахи выжала во фляжку – хоть бы что. Да и сказала она об этом нам только вчера, когда сидели мы тут все да думали, что дальше делать. Вот и пригодилась водичка.

– А что, в Хеле вас уже ждали? – поправила тонкой рукой золотые пряди Аос.

– Похоже на то, – кивнул бог грома. – Эй, Падрэг, как там было?

Разоблаченный и поверженный, бог разума пораскинул мозгами, решил подойти к ситуации разумно, и не стал запираться.

– Мы ожидали, что кто-то из богов догадается, где спрятано похищенное… – кротко потупив очи, заговорил он, тщательно подбирая слова. – Поэтому Хель устроила две ловушки. В развалинах Хольмстадта и у себя во дворце, где хранилось настоящее кольцо. Это была ее идея.

– А фальшивое-то откуда нам найти было? – нахмурился, вспоминая пережитое, Мьёлнир. – Ведь если бы не Суртр, мы б его сроду не отыскали!

Пленный криво ухмыльнулся.

– Охотно верю. Вот поэтому почти у самого входа в Нифльхайм, на дальнем берегу реки Забвения, Хель подложила под камушек как бы потерянное письмо. Ее к неизвестному адресату. В котором и говорилось, что кольцо в безопасности, и что в тех развалинах его никто не найдет. Там даже план был нарисован. И место крестиком отмечено.

– Не видели мы никакого письма… – обиженно буркнул Олаф.

– Так кто ж знал, что вы Хелы перепутаете! – снова нервно хихикнул Падрэг. – Вот поэтому, когда Суртр обнаружил вас у себя, он указал вам дорогу, и разве что не за руку довел до ловушки…

– А почему просто наружу не выставил? – в который раз удивился Иван.

Тут Падрэг не выдержал. Уткнувшись лбом в колени, он расхохотался до слез, и долго потом еще икал и утирал рваным грязным рукавом мокрые глаза.

– Суртр рассказал мне… он подумал… что такие… умники… как вы… если уж Хелами ошиблись… то письмо точно прозеваете… или еще что-нибудь учудите… что ни одному мудрецу в голову не придет… и решил… чтобы уж всё наверняка получилось… до самых развалин вас довести…

– Ну а почему он не добил нас, когда мы были в его власти? – угрюмо буравя развеселившегося ренегата тяжелым взглядом, задал вопрос громовержец.

Тут веселье Премудрого как рукой сняло и в сундук спрятало.

– Не важно это, – кисло поджал тонкие губы он. – Не убил – и хорошо. Пожаловаться решили?

– Не говоришь – не говори. Эй, Суртр? – переключил внимание Мьёлнир на великана, меланхолично и гулко напевающего что-то себе под нос в дальнем углу. – Ты меня помнишь?

– А?.. что?.. Это меня?..

– Суртр, это я, Мьёлнир, – встал бог грома во весь рост. – Ты меня помнишь?

– Да я что-то тут помню, тут не помню, тут опять не помню… – горько пожаловался тот, шлепая себя едва теплящимися руками по лысой, угольно-черной головушке.

– Ты помнишь, почему меня сразу не прикончил? – звякнул сталью голос громовержца, и Суртр, наконец, поднял глаза.

– А, это ты, Мьёлнир… А ты знаешь, я ни в чем не виноват. Я и знать толком ничего не знал… Это всё Падрэг… Это он придумал, что тебя можно…

– Молчи!!! – бог разума взвился, как обезумевший.

– …что тебя можно насильно в наш стан перетащить, – не обращая внимания на ужимки бывшего босса, продолжал бубнить великан. – Сказал, что такой здоровый и тупой громила, как ты, нам не помешает. Обрати внимание, это не я, это он так сказал. А потом, может, говорит, и еще кого-нибудь так же охомутаем… Лиха беда – начало. Он где-то выискал, что магия какая-то древняя есть… или заклятье…

– Заткнись!!!!!!!

– …которые такую штуку произвести смогут… Но только Хель знала, что и как надо делать. А сейчас она отчего-то совсем примолкла. Я мигаю ей, мигаю, а она ровно как не признает меня…

– Это Скавва, Суртр.

– От меня тебе одно признание может быть – веслом по башке! – зыркнула на пленника богиня волн так, что лицо его вытянулось, и он обиженно забился в свой уголок.

– А чего я ей сделал? Ничего я ей не сделал… Подмигнул, и всё… Если она не Хель, а Нолла, так бы прямо и сказала… Я разве против…

Играя желваками, багровый от еле сдерживаемого бешенства громовержец отшвырнул ногой стул и, стиснув руки за спиной, прошелся громыхающими шагами по ставшей вдруг маленькой и тесной кухне.

Тонкие голубовато-белые молнии потрескивали вокруг него, готовые сорваться, слиться в одну большую, и поразить, испепелить, распылить на молекулы Того-в-кого-не-будем-тыкать-пальцем.

– Все слышали теперь, что ваш умник нам готовил? – прорычал Мьёлнир.

Волна ярости прокатилась по рядам богов, и приговор ренегату повис в воздухе, написанный большими алыми, местами подтекающими, буквами.

Против был поднят только один голос.

– Сначала мы должны судить его. Это – справедливость!

– Чтобы кого-то судить или казнить, Улар, нам нужен Верховный бог, не забывай, – рассудительно подсказал Ходер. – Справедливость – справедливостью, а закон – законом.

– Нолла говорит, что Рагнарок поправится со дня на день, – с теплой гордостью, словно это была ее заслуга, проговорила Фригг.

– Рагнарок уже поправился, – донесся тихий, но твердый голос от двери.

Все, не веря ушам, как один повернули головы, и увидели Светоносного – бледного, осунувшегося, постаревшего, неуверенно опирающегося плечом на косяк, но живого и почти здорового.

– Отец!!! Тебе нельзя вставать!!!