История "Рассвета" - Александр Чёрный

бы, для того, чтобы понимать, что с ней делать можно, а что категорически запрещается. Но играться ею самому до сего дня как-то не довелось.

Потому с некоторым незнакомым чувством ощутил себя в следующую долю секунды, когда картинка перед глазами сменилась меньше, чем за мгновение ока. Только что я сидел за столом в кают-кампании крейсера Древних, а теперь я… на Земле?

Принадлежность окружающего места к нашим вооружённым силам признать нетрудно.

Серый бетон стен, серый бетон пола… Эта субстанция во всех странах одинаковая. Но характерные, ещё советские, шкафы-сейфы для документации с нашими, родимыми плашками для опечатывания, старые советские лакированные столы с тумбами, да ни с чем не спутанный внешний вид элементов фильтро-вентиляционных установок, проглядывающих из-за потолка… По одной только фирменной конструкции воздухоплотной задвижки и обратного клапана избыточного давления стало понятно, что это старый-добрый советский «подвал». Причём, судя по давлению воздуха, которое сифонило из вентиляции, глубина залегания никак не меньше нескольких десятков метров. Возможно, пара сотен. Бункеру на меньшей глубине нет необходимости с такой дурью сосать с поверхности наружный воздух, что аж рёв из трубы слышен. Мы где-то очень и очень глубоко под землёй.

Я оказался в теле, что сидело в кресле рядом со столом, на котором в дежурном режиме разместилось аналогичное нашему коммуникационное устройство. На плите артефакта лежало два камня-коммутатора. Один, видимо, позволил «подключиться» мне. А второй…

Рядом со мной сидел молодой офицер с погонами лейтенанта. Нашивка на клапане кармана «Остряцкий К.В.» не говорила ровным счётом ни о чём, но вот фирменный взгляд контрразведки в исполнении полковника Мигунова не смогла скрыть ни разница поколений, ни удалённость пользователей в один миллиард двести миллионов световых лет.

– «Звезда»? – спросил я на удивление звонким голосом.

Логично, что. Вряд ли меня ждал мой же погодок. Тоже, небось, какой-нибудь молодой лейтенантик на десяток лет меня младше… или нет?

– «Рассвет»? – коротко спросил меня «Остряцкий К.В.».

Точно. Мигунов.

– Так точно.

– Ох, «Рассвет»…, – покачал головой собеседник. – Ты себе даже не представляешь, как хочется сейчас ответить тебе в рифму «Соси сочно». Даже вообразить не можешь, насколько это к месту.

Преисполненный предчувствия нехорошего трындеца, я был готов ко многому. Но не к тому, что Мигунов пнёт мой вращающийся стул на колёсиках. Тот развернул меня в сторону ростового зеркала на стене.

М-да. Мигунову зачёт. Старые-добрые армейские шутки про половую дезориентацию опять на марше.

Мне досталось тело молодой военнослужащей с погонами лейтенанта и петлицами ВКО. «Кошкина К.Д.» своему званию соответствовала примерно также, как я минимальному порогу для балетного училища. То ли курсантка, то ли едва-едва выпустилась, то ли вообще звание ради прикрытия выдали. Не первый раз на военной кухне, знаем, как такие дела делаются.

Офицер встал со своего кресла и шагнул к приоткрытой двери. Та от пинка военнослужащего распахнулась, демонстрируя коридор за собой. Военный обратился к кому-то на посту за нею:

– Ограниченный воинский контингент, усиление экспедиции на «Судьбу». Два участника, позывные – «Звезда» и «Рассвет». Сообщите дежурным офицерам. Мы подождём.

Так буднично, будто минимум раз в неделю совершал доклад или участвовал в совещаниях с использованием этой технологии. Вообще ничего не выдало, будто для Мигунова эта ситуация нештатная.

Офицер вернулся в отсек и прикрыл за собой дверь. Остановился возле входа, окинул меня взором. Горько усмехнулся.

– Ну, «Рассвет»… Даже не знаю, что тебе сказать и как тебя прокомментировать.

– Купи себе гуся, проиграй ему в шахматы и прокомментируй это ему, – фыркнул я. – Тебя что-то не устраивает? Лично мне по хрену. Всё, что нас не убивает, или делает нас сильнее, или потом очень сильно об этом жалеет.

Я окинул взглядом обстановку в отсеке.

– Мы под землёй. Но не «Метро-2» и не бункер на Таганке. Бетон вместо чугунных тюбингов. Это место возводил не метрострой.

– Не всё ли равно, кто его строил? – пожал плечами полковник. – Этот объект числится как «Город». Одно из самых крупных подземных сооружений военного назначения после Московского метрополитена. Более крупного рукотворного объекта по извлечённой кубатуре грунта и залитым килотоннам бетона не знает человечество. По крайней мере, на Земле.

– Уже бывал тут?

– И не раз. Отлично место, я тебе доложу. Повезло тем, кто тут служит. Хотел бы и я…

Договорить полковнику не дали.

Дверь качнулась на петлях. В отсек вошёл молодой офицер с погонами майора и петлицам ВКО. Окинул взором Мигунова. Почему-то, отдельно задержался взглядом на мне.

– Майор Дегтярёв, Александр Сергеевич, – назвался вошедший.

А то мы, блин, читать нашивки не умеем.

– Полковник Мигунов, Михаил Павлович, – полковник в теле лейтенанта протянул руку майору.

Тот, отвечая на рукопожатие, каким-то странным взглядом скосился на меня.

– Ефрейтор Попов, – коротко рекомендовался я. – Александр Сергеевич, если это важно.

Тёзка в чине офицера заинтересованно повёл бровью.

– Ефрейтор? А ничего, что там не должно быть никого младше лейтенанта?

«Это из-за присвоения уровня допуска по «секретке», что ли?», – промелькнуло в моём мозгу.

– Вопрос не по адресу, – пожал плечами я. – Может, приказ не прошёл, или забыли, или посчитали, что технику и «ефра» хватит. В военном билете только один штамп проставили.

Майор сделал себе какую-то засечку в памяти и кивнул нам на выход:

– Пойдёмте, пообщаемся. Чую, много интересного нам сможете рассказать.

***

Вопреки ожидаемому, нас отвели не в кабинет майора или кого-то из ответственных за что-то. Беседа под стенографирование состоялась в небольшой уютной переговорной, где за кружечкой кофе (или чего покрепче) на застеленном зелёным сукном столе можно было вершить судьбы и вытворять отсебятину.

Нас уже ждал молодой летёха с теми же самыми петлицами ВКО, что и у окружающих. Видать, других родов войск сюда не завезли: часть ВКОшная. «Косоруков А.М.», как гласила его нашивка, заседал за столом в ожидании, уже подготовив ноутбук. От ноута тянулся тонкий шнур питания для микрофона: беседа собиралась дословно записываться для протокола.

– Прошу, – Дегтярёв пропустил нас в отсек и закрыл за собою дверь, полностью отрезав нас от сообщения с внешним миром.

Теперь