Ментальный факультатив - Лена Летняя

Потом они долго пили травяной чай, Марта попыталась накормить сестру ужином, но та лишь немного поковыряла еду и, извинившись, отправилась спать.

В постель она упала совершенно обессиленная, не имея никаких намерений погружаться в чей-либо сон. Ей хорошо запомнились слова Аранта о том, что во время снохождения ее мозг не отдыхает, а сейчас Лана чувствовала, что отдых ей просто необходим.

Но стоило уснуть, как она оказалась в уже знакомом месте на окраине городка, в котором никогда не была, у Дома Риддик на скамейке в саду. В этот раз на ней не было подвенечного платья, только ставшие уже привычными синие штаны из плотной ткани и майка.

Лана оглянулась, ища глазами Братта, но так и не заметила его, пока он сам не подошел и не сел на скамейку рядом.

– Это твой сон или мой? – спросила она тихо, скользя взглядом по его фигуре.

Даже во сне он выглядел уставшим и разбитым, плечи непривычно сутулились, а брови хмурились.

– Я же уже говорил: наши сны переплелись, и теперь они у нас общие. Ты можешь приходить в мои, как в свои, а я так же в твои.

– Почему так? Арант о таком не рассказывал…

– Не знаю. Возможно, так случается, когда приходишь в сон другого сноходца. Мой темный поток перекрыт, но это не значит, что я совсем не имею к нему доступа, а навыки хождения никуда не деваются, даже если ими не пользуешься.

Лана кивнула, хотя ничего не поняла. Она просто была рада, что он здесь.

– У тебя, наверное, много вопросов, – заметил Братт, не поворачивая к ней головы.

Лана кивнула еще раз, но тут же возразила самой себе:

– Я хотела расспросить тебя во сне, но потом решила, что это не совсем честно.

– Что ж, тогда не надо спрашивать, просто слушай. Меня зовут не Рейн Братт, хотя за три года я очень даже привык к этому имени. Мое настоящее имя Марек Кролл, я сын последнего канцлера Второй Республики. Двенадцать лет назад отец изгнал меня за Занавесь, поскольку я участвовал в заговоре против него.

– О… – только и смогла выдохнуть Лана.

По губам Братта скользнула слабая улыбка, но тут же погасла.

– Ты не хуже меня знаешь, каково расти в семье политика, стремящегося на самый верх. Расти в семье, где все друг другу безразличны, но все обязаны играть какие-то роли. Своего отца я ненавидел столько, сколько себя помню, но в то же время перенимал все его черты. Он был высокомерным и подлым, не умел испытывать уважение или сострадание. Он не стеснялся держать вокруг себя любовниц на глазах моей матери, презирал всех, кто стоял ниже него, но постоянно притворялся зайкой перед избирателями, толкая проникновенные речи и делая широкие жесты, призванные показать его близость к народу. Например, отправил меня в Орту, а не в Лекс. Я презирал его за лицемерие и злился за то, что он и мою жизнь пытался подчинить своей игре. Я намеренно бесил его вызывающим поведением, и в то же время сам все больше верил в собственную исключительность и безнаказанность. Я относился к окружающим, как и он: как к грязи.

Лана передернула плечами и выдохнула:

– Знакомая картина.

– Я знал, что ты поймешь. С самого первого дня, как Марта рассказала о тебе, я видел, что мы похожи. Поэтому и согласился взять тебя на курс. Поэтому и… – он осекся, прикрывая глаза и стискивая зубы. – Мне показалось, что я смогу помочь тебе изменить себя и свою жизнь, как в свое время помогли мне.

– Кто?

– Арант. Когда меня изгнали, я не знал, что делать. Представь себе пацана, считавшего себя лучше всех, который вдруг оказывается в чужом мире, правил и законов которого не знает, без денег, связей и перспектив. Демон меня забери, я даже ни одним языком из тех, что в ходу за Занавесью, не владел! Артефакт-переводчик полноценно работает только в том случае, если его носят оба участника разговора. А так он дал мне возможность понимать, что говорят мне, читать надписи, но сам я ничего никому сказать не мог, меня не понимали. Я неделю бродяжничал, воруя еду с помощью магии. Недурно сбивает спесь, должен сказать.

Лана вспомнила, как чувствовала себя в первую неделю после ареста отца. Когда вдруг поняла, что ее имя больше ничего не значит, а мелочи, завалявшейся в сумке, едва хватает на один обед и несколько газет. Представила себе, что делала бы, не будь у нее предложения Марты. Куда бы она пошла? На что жила? Да, это заставило ее немного изменить свое отношение к происходящему.

– Потом я случайно встретил магов, увязался за ними просто потому, что они меня понимали. Они оказались членами Темного Ковена, но тогда это уже не имело значения. Они привели меня к Аранту. Уж не знаю, что за дела у него были за Занавесью, но он неожиданно предложил присоединиться к нему за ужином. Арант, конечно, знал, кто я, а я не стал скрывать от него разъедающие меня изнутри злость и ненависть. Мне пришло в голову, что это мой шанс. Можно стать темным, присоединиться к Ковену и рано или поздно отомстить всем, из-за кого я стал никем: отцу, Норману, этой выскочке Лариной – ревоплощению Роны Риддик. Всем!

В его голосе прорвался отголосок той злости, отчего у Ланы по спине побежали испуганные мурашки. Показалось даже, что в безмятежном цветущем саду стало немного холоднее.

– Арант выслушал мою пламенную речь спокойно, даже равнодушно. Спросил, что будет с этого иметь, что я готов предложить взамен на обучение темной магии. У меня ничего не было, и я знал, что месть теперь уже не сделает меня богатым наследником. Я предложил то единственное, что мог: служить ему. Он согласился.

Лане снова стало немного не по себе от того, что это отчасти походило на ее собственную сделку с Арантом. С поправкой на то, что она была не в таком отчаянии, а потому предложила лишь несколько услуг, а не служение в целом.

– Арант стал моим наставником, помог устроиться за Занавесью. У него был какой-то должник из Покинувших, который работал в университете. В уплату своего долга он на какое-то время взял меня жить к себе и на работу ассистентом, помогал учить язык и все такое. А Арант учил работать с темным потоком.

– И все за Занавесью? – удивилась Лана. – Легион бы это заметил.

– Теорию мы учили за Занавесью, а для практики он проводил меня сюда нелегальным порталом, к границе Пустоши. Там до сих пор фонит так, что Легион не в состоянии заметить использование темного потока. Главное – не попадаться. Я обожал эти занятия, потому что они позволяли возвращаться в родной мир, – с новой улыбкой признался Братт. Лана пока не могла думать о нем, как о Мареке Кролле. – И даже не заметил, как стал обожать и самого Аранта.

Лана только удивленно приподняла брови, а Братт неловко пожал плечами.

– Я восхищался им. Он был непохож на моего отца во всем. В том, как держал себя, как вел себя с подчиненными и даже со своими должниками. Он разговаривал со мной, но что еще более важно – слушал меня. Кажется, впервые в жизни меня по-настоящему слушали. Он часто не соглашался с моими заявлениями, легко и изящно доказывал, что я сам виноват во всех своих несчастьях, но не оспаривал мое право на месть. К тому, что это странный и не лучший выбор, я пришел сам. Уже после того, как прошел инициацию. А прошел я ее, едва узнав, что мой отец казнен. Странно, правда? Всю жизнь его ненавидел, даже участвовал в заговоре, предполагавшем его убийство, а когда кто-то другой его убил, с новой силой захотел отомстить.