Правдивая ложь - Нора Робертс

– Джулия, дорогая, не судите меня слишком строго, я же признаю свои недостатки. Моей семьей был театр. Пол имел несчастье родиться у двух безобразно эгоистичных и достаточно талантливых людей, которые понятия не имели о том, как растить ребенка. А Пол был до ужаса умным ребенком.

– В ваших устах это звучит как оскорбление, а не как комплимент.

Ага, девочка влюблена, подумал Рори и спрятал за салфеткой улыбку нераскаявшегося грешника.

– Точнее, Пол был головоломкой, на решение которой у меня не хватало мозгов, а Ева вела себя с ним так естественно. Внимательно, терпеливо, заинтересованно. Признаюсь вам, она сблизила меня с Полом.

– Вы не возражаете, если я включу диктофон? Так легче соблюдать точность.

Рори колебался лишь секунду.

– Да, безусловно. Нам необходима точность. Джулия поставила диктофон на край столика.

– В первый год вашего брака было очень много публикаций о вас, Еве и Поле. Создался портрет семьи.

– Семья. – Рори попробовал слово на вкус, затем кивнул. – Сначала ваша мысль показалась мне странной, но да, мы были семьей. Ева отчаянно хотела иметь семью. Может, из-за своего детства. Или потому, что достигла возраста, когда женщина страстно мечтает о пеленках и топоте маленьких ножек. Она даже убедила меня в том, что мы должны родить ребенка.

Потрясающая информация.

– Вы и Ева планировали ребенка?

– Дорогая, Ева обладает потрясающим даром убеждения. Мы планировали и претворяли наши планы в жизнь, как два генерала противоборствующих армий. Сражения не были лишены приятности, но мы так и не достигли победы. Ева улетела в Европу… кажется, во Францию, к какому-то специалисту… и он сказал, что она не сможет зачать. – Рори отставил свою чашку. – Должен сказать, она стойко восприняла эти ужасные новости. Ни рыданий, ни жалоб, ни проклятий. Она окунулась в работу. Я знаю, она страдала. Она плохо спала и несколько недель почти ничего не ела.

Джулия, до сих пор пытавшаяся сохранять объективность, слепо уставилась на пламя в камине. Какая, к черту, объективность! Ее сердце разрывалось от жалости.

– Вы не думали об усыновлении?

– Странно, что вы упомянули об усыновлении. – Рори прищурился, словно глядя в прошлое. – Это пришло мне в голову. Я не мог видеть Еву несчастной. И я привык к мысли о новом ребенке. Когда я предложил ей усыновление, она затихла. Даже съежилась, будто я ударил ее, и сказала… как это она выразилась? «Рори, у нас обоих был шанс. И раз уж нет пути назад, почему бы не сосредочиться на будущем?"

– И как вы ее поняли?

– Что разумнее продолжать прежнюю жизнь. Так мы и сделали. В конце концов оказалось, что разумнее нам жить раздельно. Мы расстались очень мирно, даже обсуждали совместный проект. – Рори задумчиво улыбнулся. – Может, мы еще и поработаем вместе.

– Ваш брак считался прочным. Многие были шокированы, когда он распался.

– Мы с Евой были отличной командой, однако рано или поздно занавес должен опуститься.

– Вы не верите в «пока смерть не разлучит нас»?

– Дорогая, искренне верю. Каждый раз, когда произношу эти слова. А теперь вы должны меня извинить. Театр – самая требовательная любовница.

Джулия выключила диктофон, убрала его в портфель.

– Большое спасибо за уделенное мне время и за гостеприимство, мистер Уинтроп.

– Рори, – напомнил он, беря ее за руку и помогая подняться. – Надеюсь, мы не прощаемся. Буду счастлив снова поговорить с вами. Может, завтра за ужином? Театр завтра закрыт.

– С удовольствием, если это не нарушит ваши планы.

– Джулия, мужские планы для того и существуют, чтобы нарушаться ради прекрасной женщины.

Он поднес ее руку к своим губам, и в этот момент двери гостиной распахнулись.

– Красивые жесты, сладкие речи. Ты в своем репертуаре, – прокомментировал Пол.

Не отпуская напрягшиеся пальцы Джулии, Рори повернулся к сыну.

– Пол, какой восхитительный и несвоевременный сюрприз. Я могу не спрашивать, что привело тебя сюда. Пол не сводил глаз с Джулии.

– Можешь. Разве сегодня нет утреннего спектакля? Рори подавил смешок. Впервые он видел в глазах сына такой отчаянный голод.

– Есть, конечно. Я как раз прощался с этой очаровательной леди. Теперь, как я понимаю, придется дернуть за ниточки и обеспечить два билета на вечерний спектакль. Я был бы очень рад, если бы вы пришли.

– Спасибо, но я…

– Мы придем, – перебил ее Пол.

– Чудесно. Джулия, я пришлю вам билеты в отель. А пока оставляю вас в очень надежных руках. – Выходя, Рори остановился рядом с сыном. – Наконец-то ты предоставил мне возможность сказать, что у тебя безупречный вкус. Если бы не Линда, малыш, я бы повоевал с тобой.

Губы Пола дернулись, но – как только отец вышел – его улыбка мгновенно растаяла.

– Тебе не кажется, что путешествие в Лондон – довольно сложный способ избавиться от меня? Почему ты не сказала, что летишь повидать моего отца?

Его слова так же размеренны, как его движения, подумала Джулия.

– Не сочла необходимым посвящать тебя в свои планы.

– Ты ошиблась.

– Не вижу причин отчитываться перед тобой.

– Я напомню тебе одну. – Пол притянул ее к себе и обрушился на ее губы поцелуем, превратившим ее в комок оголенных нервов.

Она даже не успела уклониться, не успела возразить, лишь выдохнула:

– Это не…

Его губы оборвали поток ее слов, затуманили мысли. Застонав, она уронила портфель.

– Я достаточно ясно выразился?

– Заткнись, – пробормотала она, обвивая руками его шею. – Просто заткнись.

Пол закрыл глаза, невероятно тронутый тем, как доверчиво она положила голову на его плечо. Этот жест, этот короткий вздох вызвали в нем отчаянное желание подхватить ее и унести куда-нибудь в тихое и безопасное место.

– Джулия, ты тревожишь меня.

– Потому что прилетела в Лондон?

– Нет, потому что я полетел за тобой. Ты остановилась в «Савое»?

– Да.

– Тогда поехали. Не хочу смущать отцовских слуг.

Комната была тихой и безопасной. Ее тело – пьянящим, как вино. Каждое ее движение, каждый ее вздох быстрее гнали по жилам его кровь. Пол остановил ее, когда она хотела задернуть шторы. Он не хотел лишать себя удовольствия видеть ее лицо в тусклом свете зимнего солнца.

Он не знал, что бывает такое наслаждение. Наслаждение трепетало в нем, когда он освобождал ее от делового костюма, от скользящего под ним шелка. Наслаждение грохотало в нем, когда он опустил ее на простыни, прекрасную, таинственную, соблазнительную.