КГБ в Афганистане - Лариса Кучерова

Пакистанский инструктор

В процессе работы Князев не раз поблагодарил его величество Случай, который свел его в Кабуле с Имомназаром Рахматназаровым. Роль этого сотрудника в налаживании контактов с местными жителями была неоценима. Он легко находил с ними общий язык, легко устанавливал контакт. Ему доверяли, его уважали, что было неудивительно. Во-первых, Имомназар был единокровной частью их сложноустроенного мира и мыслил с ними одними категориями. А во-вторых, он был единоверцем, облаченным значительной властью.

Власть же для восточного человека, как уже неоднократно оговаривалось, являет предмет особого преклонения и почитания. Не случайно многие местные руководители при каждом удобном случае старались подчеркнуть свое исключительное положение. Иногда это доходило до абсурда. К примеру, кундузское управление ХАД возглавил бывший влиятельный ханабадский феодал. Как это стало возможным, сказать трудно, но в том бурлящем водовороте крутых перемен и преобразований, произошедших в стране за столь малый промежуток времени, особого удивления подобные метаморфозы ни у кого не вызывали. Так вот, он очень любил демонстрировать свою власть перед бывшими вассалами. То после проведения боевой операции раздавал деньги местной бедноте, то с барского плеча мукой одаривал, то врачей привозил и при этом особо подчеркивал исключительно свою личную причастность к свалившемуся на них счастью: «я вам дал», «я вам привез», «я о вас позаботился». Благодарный народ отбивал своему благодетелю поклоны, лобызал руки, что доставляло хадовцу явное удовольствие и воспринималось им вполне обыденно и привычно. Подобное Средневековье мало вписывалось в образ скромного радетеля за жизнь простого народа и уж тем более в воспетые классиками марксистско-ленинской теории идеи всеобщего равенства и социалистического братства. Зато органически ложилось на местный менталитет и прекрасно вписывалось в многовековой жизненный уклад…

Но вернемся к Имомназару.

– Как-то от одного нашего агента, бывшего на связи у Имомназара, пришла информация, что в одной из банд, орудовавшей в районе Андаробского ущелья, появился пакистанский инструктор. Мы провели специальную операцию по его захвату. Не стану сейчас оговаривать подробности, скажу только, что во время передвижения инструктора с небольшим отрядом вооруженной охраны из одной банды в другую нам удалось его захватить. Он был одет в обычную афганскую одежду: широкие шальвары, балахон, подпоясанный ремнем, на котором болталась видавшая виды кобура с достаточно скромным пистолетом «Астра». Все в его облике было тщательно продумано и позволяло раствориться в общей душманской массе. Выделяться он явно не хотел.

Инструктор месяц жил в баньке. Никаких жестких методов к нему не применяли. Просто изо дня в день Князев вместе с Рахматназаровым приходил к задержанному и подолгу беседовал с ним о жизни, о ее ценности, об отсутствии смысла терять эту жизнь во цвете лет в угоду чужим интересам. Он был достаточно молод, не более тридцати пяти лет, из состоятельной семьи, прекрасно образован. Сначала контрразведчики хотели получить от него информацию о целях и задачах, которые преследовались им в Афганистане, о том, с кем из главарей задержанный уже связался, а с кем еще предстояло встретиться, какие инструкции передавал, о планах его пакистанского руководства относительно этих бандформирований.

Поначалу он все отрицал. Однако желание жить возобладало над чувством долга. Пакистанец был уверен, что только согласие на сотрудничество поможет спастись, в противном случае его пустят в расход. Контрразведчики же, в свою очередь, не спешили развеивать это заблуждение. Им было доподлинно известно, что прибыл он сюда для организации агентурной сети вокруг советских военных объектов, и вообще, они знали о нем слишком много, так что шансов выпутаться из этого переплета у него не было никаких. Когда же задержанный в этом окончательно убедился, он начал говорить и тем самым отрезал себе все пути к отступлению.

Получив первую информацию, контрразведчики решили его перевербовать, и беседы приобрели несколько другую эмоциональную окраску. В основном задушевные разговоры вел Имомназар, грамотно выстраивая их на основе шариатской этики и мировоззрения. Пакистанец изначально больше доверял именно ему. Князев для него прежде всего был «гяуром» – неверным, хотя он и уважал его статус «власть имущего». В таком тонком деле, как перевербовка, нужно учитывать каждое слово, каждый взгляд, каждую мелочь, даже самую малозначительную. Все это может склонить чашу весов к самому неожиданному результату. Здесь необходимо особо тонкое оперативное чутье: на что стоит поднадавить, а какие вопросы лучше обойти стороной, где проявить жесткость, а где дать слабину, выказать сочувствие и понимание. Главное – не перегнуть, не оттолкнуть и не сломать. Работа сложная и филигранная, требующая высочайшего профессионального мастерства, терпения и выдержки.

При наличии языкового, культурного и этнического барьера делать это намного сложнее. Имомназар же стал для своего собеседника своего рода отдушиной, в котором тот видел равного себе единоверца, предлагавшего определенные условия и дававшего определенные гарантии, что делало их более весомыми. Он поверил, что сможет не только сохранить свою жизнь, но и репутацию, и карьеру, и лицо.

– Многочасовые ежедневные беседы в течение месяца возымели результат. Инструктор согласился сотрудничать, во многом благодаря участию в этом процессе Рахматназарова, были выработаны условия связи, тщательно продумана легенда. Для дальнейшей работы мы передали его в Кабул представителям Первого главного управления КГБ СССР, которое занималось внешней разведкой. С позиций дивизии вести разведку такого уровня было невозможно.

Это сотрудничество продолжалось довольно долго, и завербованный контрразведчиками агент еще в течение пяти лет передавал из Пакистана ценную и полезную информацию.

Тонкости оперативных игр

Сотрудники особого отдела дивизии нередко перехватывали разведывательные устремления душманов, проявленные к советским военным объектам и к военнослужащим. Как правило, для этих целей душманские агенты старались выбрать своих единокровных братьев, призванных из среднеазиатских республик Советского Союза. К одному прапорщику, узбеку по национальности, дежурившему на одном из КПП боевого охранения 201-й мсд, зачастили местные жители. Это привлекло внимание контрразведчиков. Поначалу предполагали, что прапорщик сливает информацию. Однако «прослушка» показала, что он ничего лишнего не болтал, его самого несколько раздражало столь назойливое внимание, зато со стороны его гостей явно прослеживался вполне определенный разведывательный интерес. Тогда особисты взяли дальнейшее общение под свой контроль, поручив прапорщику передавать навязчивым посетителям специально подготовленную информацию. Это позволило на какое-то время сбить духов с толку. А для большей убедительности обеспечивалось подтверждение передаваемых им сведений: сказал, что колонна должна выйти в указанное время, – колонна выходит. То, что потом ее под благовидным предлогом втягивают обратно, уже не его, прапорщика, уровень. Ему об этом не докладывают.

– Таким образом мы организовали несколько успешных засад и несколько раз смогли переключить их внимание от более важного выхода. Однако оперативные игры – процесс очень тонкий и деликатный, требующий особого искусства, особого ума. Самое главное – не заиграться и не показать свои уши. Тогда уже противник перехватит инициативу и начнет ответную игру. Ведь разведка и контрразведка – это прежде всего интеллектуальное противостояние. Либо ты, либо тебя. Однажды я и сам попался на пущенную духами дезинформацию.