Криминальное средневековье - Екатерина Александровна Мишаненкова

Драка простолюдинок. Миниатюра. Начало XVI века

Это, кстати, вовсе не было особенностью Англии, репутация была не менее важна в любой другой стране. Симона Ру пишет о подобных делах в средневековом Париже: «Оскорбление ближнего, задевающее его репутацию, причиняет серьезный моральный ущерб, и потерпевшие требуют его возмещения. В документах, сообщающих об оскорблениях, показано, что зачастую от слов переходят к драке, в которую порой втягиваются все родственники и соседи. Так, одно дело 1338 года завершилось штрафом, наложенным на двух мужчин, которые избили третьего, пытались похитить его жену, в пылу драки разбросали хлеб, выставленный в лавке соседа-булочника, и обозвали булочницу “чертовой шлюхой и сводней”. Оскорбленная женщина добилась публичного восстановления своей чести, поруганной площадной бранью. Обиженные могли восстановить свою репутацию и другим образом: собрав соответствующие свидетельства и заверив их у нотариуса. Так, одна супружеская пара, пострадавшая от клеветы, воспользовалась такой процедурой в 1486 году, и это был, вероятно, не единичный случай».

Иск о клевете как возврат оскорбления

Мужчин в Средние века оскорбляли множеством разных способов, и они касаются разных сторон человеческой жизни. Можно было поставить под сомнение интеллект мужчины и тем самым усомниться в его мужественности, обидеть его как профессионала, усомниться в его способности зарабатывать деньги и содержать семью, назвать его лжецом и вором, слабаком и грязнулей, пройтись по его происхождению и воспитанию, задеть его гордость.

Обвинение и пытка убийцы священника. Миниатюра. 1340–1350

В отношении женщин все эти обвинения были бы совершенно несерьезны. Женщина и так была «сосудом греха», считалась слабой и глупой, нуждающейся в заботе и присмотре, легкомысленной и болтливой. Она была подчинена мужчине, поэтому даже вместо гордости за женщиной признавалось только тщеславие.

Так что серьезно оскорбить женщину можно было только одним способом – усомниться в ее добродетели. Поэтому неудивительно, что среди подававших в суд за клевету и опорочивание доброго имени было очень много замужних женщин. Они находились в очень уязвимом положении. И потому что зависели от мужа и могли пострадать, если он поверит обвинению. И потому что их честь в Средние века была неразрывно связана с честью мужа, и часто, чтобы опорочить мужа, его недруги метили в жену. Попросту говоря, подраться с мужчиной у многих пороху не хватало, а вот назвать женщину шлюхой казалось гораздо проще и безопаснее.

Какое-то время так, видимо, и было, даже еще в середине XV века среди исков о защите доброго имени женских очень мало. Но их количество неуклонно росло! Сначала женщины в основном отрицали обвинения в свой адрес и приводили доказательства своей добропорядочности, а со временем стали выступать сразу с исками о защите своего доброго имени, не дожидаясь, когда сплетня распространится и их вызовут к священнику. После 1520 года иски за распространение порочащих сведений стали самым многочисленным видом судебных дел в кентерберийской консистории. А в середине XVI века женщины уже настолько активно отстаивали свою честь в суде, что само количество обвинений их в сексуальной распущенности сильно уменьшилось.

Причем к делу они относились очень серьезно: так, в 1537 году некая Агнес Боньяр, отрицая обвинение в том, что прелюбодействовала с Джоном Эгледеном, привела больше двенадцати поручившихся за ее порядочность, хотя от нее требовали только четырех. А выиграв дело, вместе со своим мужем сразу же подала иск о клевете против Эгледена и его жены.

Обвинение прелюбодея и убийцы священника. Миниатюра. 1380–1395

«Эти суды и дела, содержащиеся в них, – пишет Л. Р. Поос[92], – были частичным фильтром социальной реальности… Обвинения… со стороны A против В иногда сопровождались обвинениями против В в том самом проступке, который лег в основу клеветнических слов A. В суде консистории 1496 года, проводимом настоятелем и монастырем Дарема, Кристина Фресселл выступила в качестве истца в иске о диффамации против Николаса Ламбарта и его жены Джоан: “[Кристина] добивается их наказания, потому что упомянутая Джоан Ламбарт сказала и публично заявила, что видела, как ее [то есть Джоан] муж плотски совокупляется с упомянутой Кристиной, что приводит к серьезному скандалу для ее души и к потере ее доброй славы”. На следующем заседании суда три недели спустя терминология дела изменилась на гораздо более прямое обвинение в блуде: “Кристина Фресселл, истица… уличена в преступлении блуда с Николасом Ламбартом, и у нее есть этот день и время, чтобы очистить себя”, что она затем и сделала. Несмотря на довольно разные формальные юридические аспекты двух судебных исков, представляется очевидным, что жалоба, первоначально отклоненная как клеветническая, приобрела в период между судебными заседаниями… такой вес, что скорее навлекла подозрение на истца, чем на ответчика».

«Проститутка» и «шлюха»

Разнообразие грубых слов, обозначающих «доступную женщину» и «продажную женщину», в одном только английском языке просто небывалое. «Как в историческом, так и в современном английском языке, – отмечает Поос, – гораздо больше уничижительных терминов для женщин, чем для мужчин, особенно применительно к сексуальной активности, практически все они имеют “сильный моральный или эмоциональный подтекст”… Гендерно нагруженные эпитеты, вошедшие в лексикон оскорблений, использовались мужчинами и женщинами, чтобы опорочить других людей…»

А что поделать, если разнообразно ругаться хочется, а ничего оскорбительнее, чем возвести поклеп на добродетель женщины, придумать все равно не получится? Вот и изощрялись в выдумывании новой терминологии, обозначавшей по сути одно и то же.

Хотя то же, да не то. Были свои тонкости, которые иногда могли сыграть большую роль.

Самым распространенным было банальное слово «шлюха», которое, однако, существовало в трех вариантах – «whore», «harlot» и «quean». Разницы в них особой не было, все они означали сексуально распущенную женщину, неважно, продающую себя за деньги или занимающуюся беспорядочным сексом просто по причине собственной порочности. Я не буду подбирать аналоги на русском языке, каждый может сделать это самостоятельно, поясню разницу между этими терминами так: «quean» было словом уличным, сленговым, «harlot» – скорее литературным, так проповедники называли даже Марию Магдалину до встречи с Христом, а «whore» использовалось чаще всего у самых широких слоев населения.

Менее конкретными были выражения «slut», «strumpet», «flap», «draggletail», «waggletail», «flirt» или «bitch» – они означали разную степень испорченности, от «вертихвостки» до «суки».

И, наконец, были термины «gill», «drab», «trull», «jade», «punk», которые обозначали конкретно проститутку, то есть женщину, торгующую собой. Они тоже различались между собой по степени оскорбительности – вроде бы, уж что оскорбительнее, чем назвать женщину проституткой, но всегда можно постараться