Книга о русском еврействе. 1917-1967 - Яков Григорьевич Фрумкин

была ликвидирована «евсекция». Ретро­спективно следует в этой ликвидации видеть начало окон­чательной ликвидации еврейской литературы в России. Большевистская партия пришла к заключению, что она больше не нуждается в особом еврейском большевистском адресе. Это соответствовало одной из догм партии, соглас­но которой евреи не являются нацией. Евреи должны асси­милироваться, и большевистская власть должна облегчить этот «исторически неизбежный процесс». Еврейская лите­ратура только терпелась — постольку, поскольку она бес­принципно приспособлялась ко всем изменчивым уклонам «генеральной линии». С ликвидацией «евсекции» господами над еврейской литературой стали уже не еврейские больше­вики, как это было до сих пор, а комиссары — не евреи, председатели и секретари правлений союзов писателей и еврейские подпевалы из их окружения.

С 1930 года до июня 1941 года наступает эпоха еврей­ской советской литературы, которая проходит под знаком сталинизации. Потоки лести Сталину, разлившиеся по ло­ну еврейской поэзии, могли быть истолкованы, как «взят­ка», уплачиваемая за право на существование, или, что ху­же, — как показатель страха, вызывавшего дрожь в каждой державшей перо руке.

Уже раньше в быт советских писателей вошли публич­ные оговоры своих собратьев и разоблачения у них «нацио­налистических», «буржуазных», или «мелкобуржуазных» уклонов. Теперь это стало обычным и существенным за­нятием ежедневной печати и журналов. Шло соревнование в обвинениях по адресу товарищей с целью обнаружить прегрешения даже у тех, кто служил режиму, казалось, вполне благочестиво. Таковы были явные доносы. Какую роль играли тайные, поступавшие прямым путем в Чека, мы никогда не узнаем.

В 1936-1938 гг., в годы «чисток», еврейская литера­тура понесла немало жертв. Счет им до сих пор не под­веден. Их чаще всего обвиняли в троцкизме и ссылали либо в связи с делами их местных украинских или бело­русских покровителей, либо потому, что они когда-то бы­ли бундовцами или членами других революционных еврей­ских партий.

В эту эпоху бросается в глаза полный разрыв между писателем и читателем. С середины тридцатых годов сокра­щается и слабеет и молодая периферия еврейской литера­туры. Теперь писатель принадлежит к привилегированной касте, а народ не любит привилегированных людей, живу­щих в лучших материальных условиях. Писатель в это вре­мя обособляется от обыкновенных советских граждан, он живет и вращается в своем собственном кругу. Уменьшает­ся число рабочих с фабрик, приходивших ранее послушать чтение еврейскими поэтами своих стихотворений. Естест­венно, что провинившихся или заподозренных писателей приходится сторониться. В 1935 году, например, пышно отпраздновали 15-летний юбилей литературного твор­чества Изи Харика, книжки стихов которого разошлись тысячами в Советском Союзе, но спустя несколько месяцев он был объявлен «врагом народа», и тогда уже была нужна особая смелость, чтобы взять в руки его книгу стихов. Или другой пример: в еврейском художественном театре в Москве идет с большим успехом пьеса Моисея Кульбака «Бойтре-разбойник», но вдруг автор подвергается аресту и ссылке, а его пьеса внезапно снимается с репертуара. Кто знает, кто на очереди завтра? Не разумнее ли оставаться в стороне?

Поистине трагическое время переживает еврейская ли­тература в течение двух лет от пакта Сталина с Гитлером до нацистского наступления на Россию. Еврейский писа­тель хорошо знает, что происходит с его братьями в Гер­мании и Польше. Некоторые из еврейских советских писа­телей проявляют личный героизм, сердечно и задушевно встречая своих собратьев-беженцев из Польши, Литвы и Румынии, бежавших к началу войны в Советский Союз. Иным пришлось дорого заплатить за это. Когда молодой поэт Зелиг Аксельрод не выдержал и выразил свою скорбь по поводу гонений на евреев в нацистских странах, он по­лучил пулю в затылок за свой «еврейский национализм».

В 1941-1942 г. нацисты заняли все области с густым еврейским населением, и оно было почти полностью истреб­лено немедленно после вступления нацистских войск. Толь­ко тогда еврейская литература в Советском Союзе полу­чила возможность выразить свою накипевшую скорбь.

Многие из числа еврейских писателей, старше призыв­ного возраста, пошли добровольцами в армию (Эзро Фининберг, Меир Винер, Моисей Хащевацкий, Арон Кушниров и другие). Впоследствии было установлено, что 38 еврей­ских писателей были убиты в боях. Среди них: Моисей Хащевацкий, Меир Винер, Ш. Росин, Ш. Годинер, Яша Зельдин, Бузя Олевский, А. Гурштейн, Гершель Диамант, Эли Каган, В. Шведик, И. Гершензон, Пейси Альтман, Ш. Гольденберг, Курлянд, Дубилет и другие. Отсутствуют списки десятков писателей, которые погибли от нацистской руки.

Ошиблись те, кто рассчитывал, что еврейский геро­изм во время войны искупит «вину» тех, кто в той или иной форме выразил чувства, свидетельствующие о свя­зи со всем еврейским народом, с его прошлым и с отдель­ными ветвями еврейства в других странах. В первые годы после войны одним ударом была ликвидирована вся куль­турная жизнь еврейского народа. Едва ли не все еврейские писатели, артисты, художники, композиторы, отчасти и му­зыканты, т.е. все творческие элементы русского еврейства, были арестованы, сосланы в лагеря принудительного тру­да или заключены в тюрьмы.

В ноябре 1948 года советская власть положила конец существованию еврейской литературы, хотя литература пыталась верно служить советскому режиму почти трид­цать лет. Запрет распространялся и на еврейский алфа­вит. От Балтийского моря до Тихого океана нельзя было ничего печатать еврейскими буквами. Даже в истории ев­рейского изгнания, знавшей немало наветов и гонений, это случилось едва ли не впервые. А 12 августа 1952 года са­мые выдающиеся еврейские писатели были расстреляны пос­ле короткого и тайного «процесса».

Долгие годы официальные представители советской власти либо молчали, либо лгали про судьбу этих еврей­ских писателей, а их бессовестные подхалимы даже в сво­бодных странах не переставали поддерживать эту ложь. Правда постепенно просочилась наружу, но даже после то­го, как вся вина за это преступление была свалена сперва на Берию, а потом на самого Сталина, — еврейская лите­ратура не была надлежащим образом «реабилитирована». Издаются переводы еврейских произведений, но оригиналы (на идиш) сотен погибших писателей остаются неиздан­ными. Только во второй половине 1961 года начал выходить на идиш журнал «Советская Родина», где печатаются ни­чтожные отрывки и остатки, уцелевшие от чудовищного раз­грома еврейской литературы.

* * *

Каждая живая литература отражает свою среду и реагирует на окружающую ее текущую жизнь. Естествен­но, что первоначально еврейская литература в Советской России избрала главной своей темой гражданскую войну, революцию и еврейские несчастья тех кровавых лет. Но постепенно эти естественные отклики на текущую жизнь становятся все уже и принимают ненатуральную форму.

В Советском Союзе литература должна была работать по принципу «социального заказа», а эти заказы меняют­ся в зависимости от каждого поворота партийной линии. Когда на очереде стояли еврейские с. х. колонии в Кры­му, а затем и колонизация Биробиджана, еврейская лите­ратура должна была считать именно эти темы главными. Когда проводилась кампания против единоличных ремеслен­ников в местечках, эта кампания стала