Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940 - 1945 гг - Эдвард Янг

«01.51. Всплыли и последовали курсом на север, чтобы выйти в нужную точку.

09.05. Заметили дым, пеленг 100°. Нырнули. Вскоре после этого увидели боевую рубку субмарины. По непонятной причине она отчаянно дымила. Начали атаку. Не смогли определить наличие зигзага. Субмарина покачивалась на волнах, которые несколько раз обнажили ее легкий корпус. Проанализировав данные позже, мы установили, что вражеская субмарина все-таки двигалась зигзагом.

09.40. Выстрелили шесть торпед с расстояния около 2500 ярдов (хотя, по моим расчетам, в момент выстрела мы находились ближе). Во время стрельбы лодка стала значительно легче, и нос лодки «смотрел» вниз, поэтому пришлось принимать срочные меры по корректировке дифферента, чтобы «Шторм» не выбросило на поверхность. Через три минуты мы восстановили дифферент и увидели, что вражеская субмарина изменила курс и даже не пересекла линию огня. Не могу сказать, заметили ли японцы: а) следы торпед в воде или б) турбулентность воды, созданную нашими усилиями не вылететь на поверхность. Через восемь минут четыре торпеды взорвались на дне моря. Взрывы заставили цель резко уйти влево и выполнить несколько резких зигзагов, выбросив в воздух столб черного дыма. Затем она скрылась в южном направлении. Судя по данным гидроакустиков, вскоре она снова возобновила движение на запад».

Даже не могу выразить, как я переживал свою неудачу. Ведь это была та самая подводная лодка, которая несколькими месяцами раньше потопила следующее без сопровождения британское торговое судно. Японцы подняли уцелевших моряков на палубу субмарины и изрубили их мечами. С тех пор за этой лодкой началась охота. И я упустил реальный шанс ее уничтожить. У меня было достаточно времени, атака развивалась спокойно, без лихорадочной спешки, часто сопровождающей атаку на субмарину. Меня заранее предупредили о появлении противника, причем не только о времени его появления, но даже о курсе и скорости. Он появился строго по расписанию, как курьерский поезд. Какой я командир-подводник, если при всех благоприятствующих обстоятельствах умудрился промахнуться! При всем желании я не мог найти себе оправдание.

В полдень мы всплыли на две минуты, чтобы измерить высоту солнца над уровнем моря, после чего до наступления темноты оставались под водой. Вечером мы всплыли и снова взяли курс на Пинанг, куда еще не добрались. У нас осталось всего три торпеды, и я счел необходимым поставить об этом в известность Тринкомали. Поэтому я составил подробное донесение в штаб о двух проведенных атаках и результатах. Ответ поступил довольно быстро: приказывали возвращаться. Снова мы изменили курс и отправились на запад.

Нам всегда очень нравилось возвращаться на базу через Индийский океан. Потихоньку отпускало напряжение, в помещениях чаще слышались шутки, звучал смех. Весь переход мы шли только по поверхности, свежий воздух поступал в лодку днем и ночью. Команда могла выходить на мостик, чтобы подставить лица солнышку, почувствовать дуновение свежего морского бриза. Я тоже почти не покидал мостик, наблюдая, как ритмично поднимается на очередной волне нос лодки, а потом зарывается в воду. Волны ударялись в левый борт лодки, поднимая над носовой палубой облако мелких брызг. Поэтому после полудня, когда солнце занимало место прямо по нашему курсу, мы получали возможность любоваться собственной радугой. Летающие рыбки бесшумно скользили над поверхностью и с легким всплеском исчезали в воде. Они уступали дорогу многократно превосходящему их размерами «Шторму». Зеленовато-голубое море казалось подсвеченным таящимся в глубине огнем. Жизнь определенно была прекрасной.

Конечно, в такие дни можно было немного расслабиться, но я счел своим долгом предупредить экипаж о необходимости соблюдать осторожность. Именно этой теме я посвятил очередной выпуск «Доброго вечера»:

«Самая большая опасность, которой подвергается субмарина, возвращающаяся из боевого похода, это комплекс «мы почти дома». Не подлежит сомнению факт, что большинство потопленных нашими кораблями немецких подводных лодок возвращалось к родным берегам. После напряжения, свойственного боевому походу, люди чувствуют естественную необходимость расслабиться и зачастую забывают, что враг может подстерегать где угодно. Искушение послабления вполне объяснимо, но может оказаться гибельным. Особенно это касается вахтенных офицеров и впередсмотрящих, которым нельзя допускать ослабления внимания. В Индийском океане, этой «ничейной» территории, движутся не только наши субмарины, но и подлодки противника. Поэтому опасность ротозейства очевидна. По-моему, очень глупо дать себя потопить по пути домой и только потому, что не хватает силы воли сохранить бдительность еще несколько дней».

Накануне прибытия в Тринкомали я выпустил сотый номер «Доброго вечера». По такому случаю я потребовал, чтобы в его подготовке приняло участие как можно больше народу. Результат превзошел все ожидания, и юбилейный номер вышел на двенадцати (!) листах. Причем больше половины материалов было в стихах. Самым плодовитым автором оказался трюмный машинист Рук. Мы уже давно заметили, что его писательская активность нагляднее всего проявлялась после атак или бомбежек; иными словами, его талант был прямо пропорционален количеству шумовых эффектов в походе.

Время в пути прошло незаметно, и в пять часов утра 25 июня мы встретились с траулером «Дева Мария», который проводил нас в гавань Тринкомали.

Наш следующий маршрут мог вызвать зависть любого капитана субмарины: девственная территория, где уже больше года не появлялась ни одна подводная лодка. Мы должны были патрулировать и вести наблюдение вдоль 300-мильной береговой линии, вдоль которой были рассыпаны сотни мелких островков. На этот раз мы отправлялись в район архипелага Мергуи и западного побережья узкого перешейка, соединяющего полуостров Малакка с материком. Существовала вероятность, что японцы, проводя свою политику использования небольших мелкосидящих судов вместо глубоководного флота, приспособили для их движения некоторые из великого множества проливов, спрятанных между островами; а порт Мергуи является точкой отправления этих судов, перевозящих военные грузы в Рангун.

Ожидалось, что в создавшихся условиях палубное орудие окажется нам более полезным, чем торпедные трубы, поэтому было решено увеличить наш боезапас. Приспособив для хранения боеприпасов один из мало используемых дифферентных танков, а также потеснив остальные запасы, мы сумели загрузить на «Шторм» вдвое больше трехдюймовых снарядов, чем обычно. Кроме того, мы организовали досмотровую партию, в обязанности которой входил осмотр и, если необходимо, взрыв джонок и мелких грузовых судов. Недавно появилось распоряжение, что все субмарины, действующие в дальневосточном регионе, должны иметь дополнительного вахтенного офицера. Нам повезло – на «Шторм» был назначен молодой младший лейтенант Дикки Фишер, который был не только очень приятным в общении парнем и быстро стал душой кают-компании, но и прекрасно проявил себя в боевых условиях. Я немедленно назначил его досмотровым офицером, велел подумать и решить самостоятельно, сколько человек следует включить в досмотровую партию и какое необходимо оружие. Он взялся за дело с умом, отобрал пять матросов, вооружил их револьверами, абордажными крюками, подрывными зарядами, а также раздобыл устрашающий набор ножей и кинжалов, которые могли оказаться полезными для самообороны. Полностью экипировавшись для тренировки, они больше напоминали шайку пиратов-головорезов, чем добропорядочных матросов.