Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940 - 1945 гг - Эдвард Янг

Мы вышли из Тринкомали вечером 15 июля и после лишенного каких бы то ни было событий перехода рано утром 20-го вошли в район патрулирования. Я решил пройти в пределах видимости берега в районе острова Тавой; все острова архипелага были обрывистыми. Мы проложили курс таким образом, чтобы прибыть к северному берегу острова Кабоса, где провели тщательный радарный поиск.

Первые же дни похода посеяли глубокое уныние среди матросов и офицеров. Условия плавания были далеки от идеальных. Волны монотонно накатывали с северо-запада, проявляя при этом упорство, достойное лучшего применения. Они мешали удерживать лодку на глубине. А на поверхности нас постоянно сопровождали тропические ливни. В этом не было ничего необычного: шел самый влажный месяц сезона муссонов, а мы находились у самого дождливого побережья Бенгальского залива. Но понимание этого факта не добавляло хорошего настроения. Днем заросшие лесом острова были скрыты от нас густой завесой падающей с неба воды, а ночью на мостике мы обреченно подставляли головы под тропический водопад. Спрятаться от воды было невозможно, она проникала всюду и за несколько минут могла вывести из строя все имеющиеся в наличии бинокли. Если дождь неожиданно прекращался, тропическое пекло превращало влагу в густую дымку. Видимость постоянно оставляла желать лучшего, луны не было видно, и ночью мы могли полагаться только на радар – единственный способ определить наше местоположение.

Плохая видимость помешала моей первой попытке осмотреть защищенную якорную стоянку у острова Тавой, называемую порт Оуэн, но 23-го я решил ее повторить. Незадолго до рассвета мы нырнули в нескольких милях от острова, обошли его с севера и повернули на юг, к цели. Видимость ограничивалась 3 милями, но я надеялся, что днем она улучшится.

В 8.15. вахтенный офицер заметил слева по борту тень, выплывающую из пелены дождя. Направив на нее линзы перископа, я сначала не понял, что перед нами; но вскоре стало ясно, что мы повстречали маленькую каботажную посудинку на 200 тонн, обильно украшенную ветками для маскировки. Мне еще не приходилось сталкиваться с таким способом маскировки, делающим маленькое судно незаметным на фоне берега.

Я круто повернул влево, чтобы вывести субмарину на параллельный курс, и приказал готовиться к атаке. Сразу же раздался металлический лязг – орудийный расчет открывал крышки нижних люков в боевой рубке и орудийной башне (она расположена над кают-компанией). Рядом с кают-компанией, в проходе, ведущем к камбузу, матросы доставали 3-дюймовые снаряды и складывали их на стол в кают-компании. Через минуту Блейк доложил:

– Артиллерийский расчет готов.

Я немного выждал, пропуская судно.

– Цель – маленький каботажник, – сказал я, – пеленг зеленый 40 градусов. Расстояние – 800 ярдов. После всплытия открываем огонь. Цельтесь в рулевую рубку.

А когда суденышко прошло у нас на траверзе, я громко скомандовал:

– Всплываем! К атаке!

Номер один тут же приказал продуть цистерны главного балласта. В соответствии с установленным порядком в первый момент операторы горизонтальных рулей пытаются удержать субмарину на глубине, но, когда заполняющий танки воздух начинает тянуть ее вверх, они поворачивают рули и позволяют ей устремиться к поверхности, как пробке. На глубине 15 футов, когда верхушка орудийной башни еще находилась под водой, номер один дал свисток, люки открылись, и, стряхнув попавшую на головы воду, люди шустро вскарабкались наверх. Я еще немного выждал, наблюдая в перископ за ничего не подозревающей целью, после чего отправился на мостик.

Я вышел на мостик, когда палубное орудие уже выстрелило первый снаряд. Прямое попадание разнесло рулевую рубку в щепки. Противник не пытался оказывать сопротивление, но, хотя наши снаряды проделали немало пробоин вдоль ватерлинии, судно еще несколько минут двигалось с прежней скоростью и не изменило курс. Один из снарядов угодил в уложенные палубе бочки, очевидно с нефтепродуктами, и в небо взметнулся язык пламени. Только после двадцать восьмого выстрела судно остановилось. На палубе не было видно никаких признаков жизни, и я подумал, что весь экипаж погиб. Однако при нашем приближении на корме появилось несколько фигур. Люди не мудрствовали лукаво и сразу прыгали в воду. Судно слегка осело на корму, однако на первый взгляд тонуть не собиралось. Я решил, что туда следует отправить нашу абордажную партию, чтобы заложить несколько зарядов. Но, пока «Шторм» маневрировал, судно вдруг начало резко оседать на корму и, высоко задрав в воздух нос, ушло под воду. На поверхности остались многочисленные обломки и пустые бочки.

Я принял решение взять двух пленных. Поход только начинался, и было еще рано обременять себя многочисленными пассажирами. Остальные уцелевшие имели все шансы спастись, тем более что до берега было меньше полумили. Мы медленно двигались между торчащих из воды голов, выбирая пленников. Мне хотелось взять, если представится возможным, одного японца. Но первые три пловца, к которым мы приблизились, проявили недюжинную прыть и резво уплыли к берегу. И только один маленький японец согласился быть спасенным нами. Его выловили из воды и отправили вниз. Еще мы подобрали одного малайца, у которого обнаружилась рана на бедре. Ему помогли спуститься по трапу и сдали на руки главстаршине.

А я решил воспользоваться моментом и претворить в жизнь план, который вынашивал накануне: зайти в порт Оуэн, оставаясь на поверхности. Крупномасштабных адмиралтейских карт этого района не существовало, но перед выходом в море Джордж Перрин, штабной офицер с «Мейдстоуна», вручил мне план, составленный индийской топографической службой, где якорная стоянка была изображена достаточно подробно. Из плана явствовало, что глубины на стоянке слишком маленькие, чтобы в случае осложнений позволить нам нырнуть. Мне казалось, что фактор неожиданности должен обеспечить успех мероприятия.

Обстоятельства представлялись исключительно благоприятными. Тропический ливень сделает наше приближение незаметным. Кроме того, мы почувствовали вкус крови, а орудийный расчет воодушевился достигнутым успехом. Короче говоря, мы находились на поверхности и хотели здесь остаться. Казалось маловероятным, что произведенный нами шум был слышен очень далеко. В общем, можно было действовать.

В десять часов мы покинули поле брани и пошли на юг. Спустя полчаса «Шторм» уже находился у северного входа в порт Оуэн.

На якорной стоянке мы заметили три судна. Одно было большой джонкой, причем незагруженной. Два других было трудно идентифицировать, поскольку они были окрашены в светло-серый цвет и не выделялись на фоне берега. В какой-то момент мы с Блейком заподозрили, что перед нами пресловутые морские охотники, я даже в волнении крикнул: «Право руля!», стремясь, чтобы нос «Шторма» повернулся к участку с большей глубиной. Однако, подумав, мы решили, что видим речные канонерки или патрульные корабли и, если мы сюда забрались, надо идти до конца. Поэтому я приказал артиллерийскому расчету занять свои места, а «Шторм», описав полный круг, вернулся на прежний курс.

При нашем приближении на вражеских кораблях началась паника. Матросы поспешно пытались поднять якоря. На одном из кораблей эти попытки увенчались успехом, и он пошел прямо на нас. С расстояния 1200 ярдов мы открыли огонь. Третий выстрел угодил в цель. Судно остановилось.