У тебя есть я - Мария Воронова

– Ты меня в адрес отвезешь, родной, а по дороге все обсудим.

Пришлось согласиться и разъединиться, хотя Зиганшина просто распирало от своих выводов и догадок. Все-таки мудрая женщина Анжелика Станиславовна, сразу сообразила, что если он сейчас ей все вывалит, то завтра уже никуда не повезет. Ладно, будем терпеть.

Дорога змеилась вдоль берега залива. Он каждый день здесь ездил, поэтому привык, и не обращал внимания на красоту пейзажа, а сейчас вдруг притормозил и огляделся. Захватило дух от черноты неба и от далекой кромки городских огней, среди которых, если приглядеться, различались искорки соборных куполов. Впереди ждал темный лес. Недавний ветер сдул с высоких сосен снежные шапки, и темные ветви, сливаясь с чернотой неба, отбрасывали густые тени на дорогу, казавшуюся узкой, какой-то беспомощной и потому страшной.

Зиганшин съехал на обочину и неловко перекрестился.

– Ты много у меня забрал, – сказал он, зажмурившись, – отца забрал, потом сестру Наташу. Потом отнял сына и обездолил жену. Я злился на тебя, и, наверное, имел на это право. Впрочем, не мне решать, главное, я злился, страдал и роптал, так это, кажется, называется. Но я хотел жить, а жена не хотела, зато она поняла, что если ты оставил нас пока здесь, то не для злобы и бесплодных сожалений, а чтобы мы дали счастье этим детям. Нет, не этим. Нашим детям. Вот и все. Мне горько, смутно и страшно, но я должен склонить голову перед твоей волей и смириться. Это же не будет значить, что я предаю тех, кого потерял, правда? Наоборот, я смогу тогда почувствовать их рядом, будто они стоят за моим плечом и я их увижу, стоит только обернуться. Но оборачиваться нельзя…

Он оглянулся на зарево городских огней, выдохнул и поехал вперед, по темной узкой дороге.

Оказалось, что он провел у Маргариты всего час и приехал домой не сильно позже обычного.

Помог Фриде искупать Батончиков, с неожиданной радостью заметив, какие они стали увесистые и налитые, не Батончики, а полноценные Батоны.

Скоро они подрастут, начнут узнавать людей. Если повезет, может, будут ему улыбаться. Главное, чтобы не болели.

Пока он убирал ванночку, Фрида накрыла чай, и пришел Лев Абрамович вместе с Пусиком, преданно путавшимся в его ногах. Дед беспрерывно проклинал подлого вельш-корги, но было видно, что крепкая мужская дружба родилась, и если Найда, после того как выкормит щенков, вернется к хозяину, то Пусик останется у Льва Абрамовича.

Напившись чаю с запеканкой, Зиганшин понял, что страшно хочет спать, но при этом чувствовал себя таким счастливым, что очень не хотелось проваливаться в небытие.

Солидно кашлянув, он снял с полки «Лавку древностей».

– Ну что началось-то? – заныл Юра. – Нормально же общались.

– Одну главу.

Он начал читать, чувствуя, как веки тяжелеют и пытаются вопреки воле хозяина закрыть глаза.

Будучи в секунде от того, чтобы выключиться, Зиганшин вспомнил о пари, которые на него заключает семейство, и это придало сил. По счастью, аптечка была тут же, в кухонном шкафчике. Он взял аппликатор Кузнецова, подложил себе под зад, попрыгал на нем, чтобы уж точно проснуться, и так продержался до конца главы.

Старшие тут же сорвались с мест и убежали из кухни с такой скоростью, будто он их пытал, а маленькая Света осталась сидеть, внимательно глядя на него. Зиганшин понял, что она еще вся там, в книге, вместе с малюткой Нелл и ее непутевым дедом.

– Хочешь еще главу? – спросил он.

– А можно?

– Ну, конечно, доченька.

В шестом часу вечера он подъехал к Следственному комитету, отвезти Анжелику на беседу с Ирочкой, той самой дамой, чей звонок за несколько секунд до взрыва стоил Маргарите Павловне сотрясения мозга. В начале расследования Рогачева показала, что это подруга детства, они созваниваются пару раз в год, а встречаются и того реже, оперативная проверка тоже не дала оснований насторожиться, поэтому Ирочку оставили в покое, а теперь Ямпольской вдруг приспичило. Причем обязательно у Ирочки дома, ибо на своей территории человек, видите ли, более расположен к откровенности, чем на жестком стуле в официальном кабинете.

Она немного опаздывала, и Зиганшин успел и побеситься, что его, большого начальника, держат за простого шофера, и успокоиться, уговорить себя, что корона не свалится, а в том, чтобы лишний раз пообщаться со свидетелем и оказать небольшую услугу хорошему человеку, никакого вреда нет.

Наконец шарообразная фигура выкатилась из дверей и поспешила к его машине. Зиганшин галантно распахнул перед нею дверцу.

Усевшись на пассажирское сиденье, Анжелика не дала ему рта раскрыть, сразу начала:

– Не хочу я копать про бабкины делишки!

– Послушай…

– Вот не хочу, и всё! – напористо продолжала она. – И не буду!

– Анжела…

– Я много думала, и поняла, что делать этого просто нельзя.

Зиганшин вздохнул. Пока женщина не выскажется, слушать тебя не будет. Бесполезно перебивать.

– Понимаешь, Славик, это был такой великий подвиг, что нельзя его чернить. Может, сразу после войны еще было можно ради справедливости, а сейчас уже нельзя. Не нам судить тех людей.

– Да согласен я, не ори.

– И в фонд я тоже не пойду.

– О как!

– Да, родной! Вот представь, что мы сейчас туда полезем, это станет известно. Может, не на весь мир, но кому надо, тот узнает. И что? Какой-нибудь бизнесмен хотел деньги дать, а узнает, что мы трясем фонд, и передумает, и ребенок останется без лечения. Или мы доработаемся до того, что счета заморозят, и вообще тогда жопа.

– Ты считаешь, лучше пусть воруют понемножку, чем весь бизнес накроется?

– Типа того. Нет, наверное, надо проверять, что творится в этих организациях, но я честно говорю, что не особо крупный специалист… А представь, люди узнают, что мы полезли в фонд из-за дела об убийстве? Такой вой поднимется, что вообще трындец!

– А ты не думаешь, что будет наоборот? Граждане скажут – какой хороший фонд, не боится проверок и избавляется от паршивых овец…

– Ты что, родимый? Не скажут наши граждане такого. Наоборот, пожалеют преступника, ибо крали все, а слили только его.

Зиганшин пожал плечами и выдержал эффектную паузу.

– Может, и не придется никуда идти, – веско произнес он, – потому что я, кажется, раскрыл это дело.

– Да иди ты!

Анжелика подалась к нему, глаза вспыхнули азартом, но Зиганшин решил повредничать и сначала долго и нудно объяснял ей, почему бумаги академика нашлись в кладовке Рогачева.

– Вот! Мастерство не пропьешь! – гордо заявила Анжелика. – Чуяла я, что здесь нечисто. Эх, Рогачев, конечно, сволочь, не тем будь помянут…

Зиганшин жестом остановил ее: