К черту! или Любовь контрактом не предусмотрена - Елена Княжина

– Даррел… – робко завела я, в надежде успокоить мужчину до того, как мы выйдем из авто и расстояние между нами опасно сократится.

– Не отвлекай от дороги, – зло бросил черт, кладя вторую руку на руль и с силой сжимая, так, что побелели костяшки. – И так глаза слепишь.

Доехали молча. Мимо Витторио прошли молча. И в лифте поднялись тоже молча. Дрейк ко мне не прикасался и в мою сторону не смотрел. Игнорировал!

В целом, «молчанка» мне даже нравилась. На меня не орали. И, что особенно ценно, не пытались испепелить.

– Я говорил к шести, Олеся. Разве я так много требую? – когда я уже расслабилась, выдал вдруг черт. Он стоял перед входной дверью и нервно разыскивал ключи в кармане пальто.

– Случайно вышло, – виновато прошептала в его спину. – Все так непредсказуемо закрутилось… Сначала Валя позвонила, а потом… Я не собиралась задерживаться, Дар!

Дрейк резко развернулся, его ноздри хищно раздулись.

– И позволять этому бабнику-недоноску влезать своим грязным языком в твой чистый рот тоже не собиралась? – едва не по слогам прошипел черт.

– Не соб-биралась… – честно пролепетала я, но затем набрала в грудь воздуха и нахохлилась: – А какое тебе вообще дело?

Я, между тем, сильно сомневалась, что у Даррела язык намного чище! При всех-то его ночных «работах»…

– Никакого, – сухо бросил черт, распахнул дверь настежь и вошел первым, не дожидаясь меня.

Прямо в обуви и пальто он влетел на кухню и принялся рыться в навесном шкафу.

– Юра не бабник. И не недоносок, – так же, в одежде, направилась я следом. – Он красивый, да, и многим нравится, но он вовсе не…

– Иногда за твою наивность хочется убивать, – процедил сквозь зубы Дрейк и с треском поставил на столешницу пустой стакан. – Виски. Без льда. До края.

Я сходила в гостиную, достала из барного шкафа практически полную бутылку и трясущейся рукой наполнила бокал.

– Давно живу в твоем мире, Олеся, но одного за тридцать лет так и не понял.

– Чего? – вытолкнула сквозь подрагивавшие губы.

– Почему яркие, кристально-чистые души вроде твоей так тянутся к самой кошмарной грязи? – он опрокинул в себя виски, скривился и шумно выдохнул. – Почему они так доверчивы и слепы? Почему так и норовят измазаться в чужом…

Дрейк резко замахнулся, и стакан со звоном, заложившим уши, хлопнулся об пол. Я испуганно пискнула. Осколки разлетелись в стороны.

– Убери, – безэмоционально бросил черт и, приминая стекло подошвами ботинок, пошел к выходу. – И… Меня не будет до утра.

***

Дверь хлопнула минут пять назад. Но звон в ушах еще долго раздавался, не желая затихать. Меня трясло. Куда он пошел? И почему до утра? И какого Шварха вообще произошло? Обычно сдержанный, надменный и всезнающий, черт совсем на себя не походил. Словно подменили.

Я ведь всего на полчаса опоздала…

И все-таки меня топила вина. Очень глупое чувство. Нелогичное! Да, задержалась. Но совсем на чуть-чуть. Да, пошла в кино… с другом. Но я ведь уже брала такси и, Шварху понятно, не собиралась ехать к Юрке «за конспектами». Он бы еще коллекцию гравюр позвал посмотреть да в шахматы поиграть!

Из-за растекавшейся в груди жгучей обиды мне хотелось бунтовать и творить глупости. Чтобы самой себе доказать, что ничего непоправимого не случилось… И что пренебрежительные взгляды черта для меня мало что значат. Как и его мнение!

Я собрала осколки в миску и вытряхнула в мусорное ведро. Ни веника, ни совка у Дрейка не водилось. От любой грязи у него было одно средство – я.

Шмыгнув носом, поплелась в гостиную. Вчерашний вечер, проведенный с добом, чертом и наглой рыжей мордой мне понравился куда больше, чем нынешнее вынужденное одиночество. Находиться в пустой квартире было противно. Раньше я радовалась, когда Даррела не было дома, а сейчас тишина давила.

Мой ноутбук так и лежал на коврике, заваленный распечатками с правками. Сейчас меньше всего думалось о дипломе, но, может, и стоило отвлечься. Я пробежалась глазами по правкам… Многовато их, самой не разобраться. Было не слишком поздно, и я рискнула набрать Рогозина.

– Слушаю! – раздалось собранное из динамика.

– Алексей Николаевич…

– Ласкина, ты? По диплому или просто поболтать? – хмыкнул в трубку преподаватель, и у меня отлегло от сердца.

В его голосе слышалась улыбка. Хоть кто-то на меня не злился! Захотелось вдруг броситься Рогозину на шею и уткнуться носом в растянутый джемпер в поисках заботы и утешения. Мысль родилась спонтанно, но я уже не могла ее затолкать обратно. Даррел вернется утром…

– Я знаю, что воскресенье и… Это, наверное, неудобно… Но если вы не заняты, я бы могла подъехать сегодня. Куда скажете.

– Я в новом офисе, разгребаю папки и коробки, – устало признался мужчина. – Переезд – невыносимо суетное мероприятие. Подъезжай, поможешь. Заодно познакомишься с будущим местом работы. И проект твой обсудим. И еще кое-что.

Я смахнула успевшую выкатиться слезу и заулыбалась. Он не передумал брать меня в «Лингва Юниверс»!

Ехать мне пришлось совсем недалеко – всего-то за реку. Едва такси остановилось, я прильнула к окну и задрала голову: невероятное зрелище. Никогда не подходила к небоскребам так близко. Они давили своим величием и заставляли чувствовать себя муравьишкой. Видимо, на то и расчет.

Из лифта я вышла на тридцать пятом и снова подошла к окну. Ожидала ощутить себя великаном, но что-то пошло не так… Я так и осталась Мышонком Олесей, чуда не произошло.

Зато – вот забавное совпадение! – отсюда была видна новостройка Дрейка. Или просто похожий дом? Да нет, точно, тот же! Если бы черт вдруг вернулся в квартиру и взял бинокль, то смог бы увидеть меня в свое панорамное окно. Размером примерно с ту самую прилипшую муху.

– Вот ты где… А я ее в офисе дожидаюсь! – недовольно пробурчали из-за моей спины. – Помогать будешь или как?

Алексей Николаевич держал кипу каких-то папок. Такую высокую, что доставала ему до подбородка и даже чуть закрывала лицо. Я подскочила и по-честному забрала у него ровно половину.

Вместе мы дошли до нового офиса «Лингва Юниверс». И первое, что я поняла, едва мой восторг отступил – здесь пахло успехом. Не каким-то эфемерным, теоретическим. Совершенно конкретным, моим, будущим. Офонареть.

– Нравится? – чеширским котом ухмыльнулся Алексей Николаевич, опускаясь в кожаное кресло перед серебристым моноблоком с погашенным экраном.

– Очень… Вид потрясающий. И запах… – зарделась в смущении я.

– Так пахнет профессиональный успех. Знал, что тебе придется по вкусу, – понимающе кивнул Рогозин. – Как раз об этом я хотел с тобой поговорить. О моей «особой группе»…

Его телефон судорожно провибрировал в кармане джинсов, и профессор вынужден был отвлечься на сообщение. К моей взволнованной персоне он вернулся через минуту.