Царица поверженная - Маргарет Джордж

Глава 16

Лето продолжалось – самое прекрасное лето за последние годы. Морской ветерок радовал восхитительной прохладой, словно мы жили в тени алебастрового храма, солнце светило щедро, как дар богов. Вечерами я приглашала во дворец ученых друзей Олимпия из Мусейона, чтобы они наполнили знаниями наш досуг. Цезарион стал интересоваться математикой, и я надеялась, что учение станет для него не тягостной обязанностью, а приятным времяпрепровождением. Все учителя были добры, терпеливы и охотно отвечали на его вопросы, но особенно близко он сошелся с главным астрономом. Молодой ученый по имени Диодор легко находил общий язык и с седым мудрецом, и с семилетним мальчиком.

Ближе к сумеркам мы собирались в части дворца, что как нельзя лучше соответствовало нашим занятиям: широкие окна выходили на гавань, на стенах тоже изображался морской пейзаж, что создавало иллюзию пребывания на открытом воздухе. Легкий ветерок из окон усиливал это впечатление. Ели на наших встречах немного, зато по кругу гуляли чаши с прекрасным вином. Олимпий даже укорял меня, что я устраиваю сборища на манер эллинских симпозиумов, но я возражала: во-первых, я не призывала никого напиваться, а во-вторых, на наших встречах – в отличие от настоящих симпозиумов, куда приглашались только гетеры, – могли присутствовать добропорядочные женщины.

– Тебе как раз стоило бы поить гостей допьяна, чтобы узнать их получше, – с усмешкой говорил мой друг. – Как затеют спор о способах расчета длины земной окружности или о календарных вычислениях, мигом станет ясно, у кого что за душой. Ты увидишь, как люди, казавшиеся тебе самыми мудрыми и просвещенными на свете, способны браниться не хуже портовых грузчиков и даже драться, что твои гладиаторы. Да и не только драться! Иные, отстаивая свою теорию, на смерть пойдут.

Он добродушно рассмеялся.

– Ты настоящий циник, – заметила я. – О чем ты говоришь? Разве наши скромные вечера – это пьянство? Или с отъездом Антония в Александрии забыли, что такое настоящий разгул?

– Потому что город оплакивает его отъезд, – ответил Олимпий. – Он и Александрия прекрасно подходили друг другу.

Антоний… Александрия… Ученые вечерá помогали мне отвлечься от постоянной, непреходящей тревоги – и о том, что происходит в Италии, и о моем собственном положении. Просторные одеяния были прекрасной находкой, но они позволяли лишь протянуть время. Сама проблема оставалась нерешенной.

Как-то раз Диодор объявил, что хочет показать кое-что всем нам, а особенно Цезариону. Для успешного опыта ему требовалась темнота.

– Я покажу вам, как Земля и Луна отбрасывают тени в солнечном свете и как это позволяет нам вычислить размер Земли. А еще я покажу, как происходят затмения.

Люди постарше пренебрежительно заворчали, но Диодор воздел руки:

– Я понимаю, что вы знаете все теории. Но можете ли вы придумать модель, способную показать нам их в действии? Я намерен продемонстрировать именно это.

Худощавый, малорослый, он напоминал мне кузнечика: двигался, как будто прыгал с места на место. Едва успевал приземлиться, как совершал новый прыжок. Он наклонился и, обращаясь непосредственно к Цезариону, сказал:

– Смотри внимательно.

Потом Диодор занялся подготовкой светильника и полированного металлического листа, которому предстояло сыграть роль огромного зеркала. Слугам он велел развесить между колоннами шары на веревках, обозначающие небесные тела.

– А вы тем временем налегайте на вино, – призывал астроном. – Чем больше выпьете, тем правдоподобнее будет выглядеть мой опыт.

Этот призыв встретил одобрительный отклик. Правда, Цезариону я пить не позволила и сама не стала.

Пока мы дожидались наступления полной темноты, Диодор спросил меня, что я планирую предпринять в связи с ожидаемым – настоящим! – солнечным затмением.

– А мне и невдомек, что оно будет, – призналась я.

– Ну и ну! – искренне удивился ученый. – Это ведь основное астрономическое событие года. Видать, ты была очень занята, если о нем не слышала.

Да, я была слишком занята, это точно. Другой вопрос – чем.

– Пожалуй, ты прав, – согласилась я. – А когда оно произойдет? Я никогда не видела затмения.

– Через пятнадцать дней, – ответил он. – Конечно, ты его не видела, оно ведь будет первым за пятьдесят лет. О, это выдающееся событие! Все ученые готовятся наблюдать за ним. Представь себе: небо потемнеет, и звери решат, что наступила ночь. Все стихнет, похолодает… Ни в одном театре такого не поставят!

– Но сильно ли стемнеет?

– Как ночью! – с воодушевлением заявил Диодор, но потом, замявшись, признался: – Правда, своими глазами я тоже ни одного не видел. Рассказываю лишь то, о чем читал. Жду с нетерпением, когда оно произойдет.

Затмение. Что бы это значило? Надо проконсультироваться с моими придворными астрологами и с чужеземными тоже – наверняка к затмению их понаедет немало.

Когда все было готово, Диодор устремился к светильнику, чтобы зажечь огонь и начать опыт.

– Представьте себе, что это Солнце, проливающее свет и тепло…

Указав на Землю – деревянный шар, висевший между двумя колоннами, – и Луну, он потянул за веревки и заставил шары пройти один мимо другого так, чтобы их тени перекрывались. Когда «Луна» проходила между «Землей» и «Солнцем», это вызывало затмение «Солнца», а когда «Земля» проходила между «Солнцем» и «Луной», случалось затмение «Луны».

– Видите, как изогнута тень? – спросил он возбужденным голосом. – Это кривизна земной сферы. Если измерить ее и установить, на каком расстоянии находится Луна, мы узнаем размер Земли. Ты все понял?

Вопрос был обращен к внимательно наблюдавшему за опытом Цезариону.

– Да, конечно, – отвечал мальчик очень серьезно. – Проблема в том, как точно вычислить расстояние до Луны.

Диодор был поражен его кратким и точным ответом.

Как и я.

В ту ночь, прощаясь со мной перед сном, Цезарион сказал:

– Может быть, мне нужно стать астрономом. Или математиком.

Да уж, хорошие занятия. Достойные и, главное, безопасные.

– Может быть, – ответила я. – Зависит от того, к чему призовет тебя судьба.

Разумеется, почему бы царю Египта не быть математиком? Одно другому не мешает.

Теперь я с нетерпением ожидала дня затмения и каждую ночь наблюдала, как убывает, истаивая кусочком бледного воска, Луна. Солнечное затмение наступит тогда, когда Луна станет совершенно темной.

Рассказы Диодора так повлияли на Цезариона, что в предвкушении великого события мальчик потерял сон и несколько раз являлся ко мне посреди ночи со словами:

– Я не могу спать!

Однажды он сказал:

– Расскажи мне еще раз про Артемиду и Аполлона, как они гоняют по небосводу на лунной и солнечной колеснице. Правда, что затмение случается, когда их колесницы сталкиваются?

Он рассмеялся.

Я обняла его и накинула ему на плечи легкое одеяло.

– Ты знаешь, что Артемида, Аполлон и солнечная