На задворках империи - Виктор Иванович Носатов

class="p1">Баташов с особым удовлетворением подумал о том, что это именно ему удалось своевременно обезвредить обер-лейтенанта Валлоха, который вербовал себе подручных не только среди гражданского населения, но и среди унтер-офицеров и гражданских чинов штаба округа. Он был искренне рад, что это благодаря ему подполковник Яцевич избежал тюремного заключения и сейчас продолжает службу в Заамурской бригаде Отдельного корпуса пограничной стражи.

Правда, тут же пришла в голову довольно неприятная мысль о том, что если он попадет в руки австрийской контрразведки, то еще не факт, что ему так же повезет, как подполковнику Яцевичу. И потому он не льстил себя надеждой на то, что в случае ареста будет быстро освобожден. Конечно, по истечении контрольного срока Обер-квартирмейстерская служба Генерального штаба непременно начнет его розыск, но надежда на благоприятный исход слишком мала. Арест еще одного российского разведчика на территории Австро-Венгрии в лучшем случае может вызвать в Европе нежелательный скандал, который может скомпрометировать Генеральный штаб российской армии. В худшем случае австрийцы могут упрятать его в свою крепостную тюрьму, в которой его не сможет разыскать никто, до тех пор, пока это не будет нужно самим австрийцам. Да мало ли что с ним может еще случиться, если контрразведка противника возьмется за него всерьез. А судя по тому, что он уже второй день находится под постоянным наблюдением, на благоприятное путешествие рассчитывать не приходится…

«Надо было перед отъездом в Австрию арестовать кого-то из австрийских шпионов, – грустно усмехнулся Баташов, – чтобы в случае чего меня могли обменять. Но, как говорится: «Хорошая мысля приходит опосля».

В Перемышле, где Баташов решил задержаться на несколько дней, чтобы ознакомиться с достопримечательностями города, а заодно и встретиться с Яном, своим давним многажды проверенным агентом, он еще на станции заметил внезапное исчезновение первого филера. Отправив носильщика с вещами в ближайшую гостиницу, Баташов решил прогуляться. Но его свободная прогулка по этому небольшому городку продолжалась недолго. Периодически делая внезапные контрольные остановки, чтобы засечь филера, он под видом беспечного туриста прошел площадь Рынок, покружил вокруг здания мэрии, задержался у фонтана, потом присел на лавочку передохнуть и осмотреться. Не заметив ничего подозрительного, он свернул на узкую мощенную камнем улочку с костелом, чем-то отдаленно напоминающим петербургский Смольный собор, только поменьше размером. С места, куда привела его эта улочка, открывался прекрасный вид на крепость и большой парк. Под ярко-голубым небом, как на ладони, предстал высокий холм, увенчанный короной зубчатых стен крепости и рассыпанными перед ней грозными пентагонами многочисленных фортов, многие из которых яркими пятнами отражались в почти черной воде Сана, неспешно несущего свои воды в Вислу. За дальними фортами виднелись рощи и перелески предгорий Карпат, пологие слоны которых были облагорожены густыми садами и виноградниками. И высокий холм, и крепость на ней навевали на всяк смотрящего тревожное чувство суровости и угрозы, в то время как сам городок дышал миром и спокойствием.

Оглядев оценивающим взглядом главную цитадель, господствующую над одной из важнейших переправ через Сан, где к тому же сходились три железнодорожных ветки и несколько оживленных шоссейных дорог, Баташов с сожалением констатировал, что в случае войны с Австро-Венгрией российскими войсками придется потерять много времени и сил, чтобы овладеть этой надежно укрепленной крепостью.

«С ходу ее не возьмешь, – подумал он, – значит, надо искать наиболее уязвимые места».

Проштудировав перед командировкой имеющиеся у него на руках старые схемы крепости, Баташов мысленно сравнил их с находящимися у него перед глазами укреплениями и удивленно покачал головой. За несколько последних лет цитадель основательно преобразилась, опоясавшись еще одним, внешним поясом фортов – и (даже на глаз было видно) стала значительно мощней.

Намереваясь сделать легкий карандашный набросок для памяти, Баташов полез во внутренний карман, чтобы достать свою записную книжку, и тут же метрах в двадцати заметил филера, которого еще в поезде окрестил «Спицей». Тот, окинув его равнодушным взглядом, продолжал о чем-то бойко разговаривать со стройным, невысокого роста, одетым в мешковатое серое пальто молодым человеком, которого из-за привычки то и дело поправлять несуществующую портупею Баташов нарек «Унтером». Благоразумно решив ничего не записывать, а запомнить очертание крепости по известной ему системе, подполковник запечатлел в памяти только новые объекты. Для того чтобы иметь о цитадели более полную картину, ему необходимо было непременно встретиться с Яном, который, работая старшим клерком в почтовом ведомстве, имел возможность перлюстрировать всю почту, поступающую в адрес военного гарнизона крепости.

Заметив на себе слишком частые взгляды соглядатаев, Баташов, чтобы излишне не раздражать их, неторопливо направился в отель. То и дело чередуясь между собой, «Спица» и «Унтер» проводили его до самой гостиницы. Устав после довольно продолжительного путешествия по улицам Перемышля, подполковник сразу же после ужина поднялся к себе в номер и мгновенно заснул.

Ранним, не по-осеннему теплым, солнечным утром Баташов гуляющей походкой направился к вокзалу, чтобы еще раз проверить, нет ли за ним слежки, но, не доходя до него, обогнул старинный францисканский монастырь Святой Марии Магдалины, в архитектуре которого, как он отметил, преобладает позднее барокко с элементами классицизма. Полюбовавшись на белые, искусно изваянные под белый мрамор колонны, поддерживающие фасад, он тут же свернул на шумливую даже ранним утром улицу Францисканцев, где скрипели повозки и щелкали бичами крестьяне, доставляющие в город плоды своего труда. Отсюда подполковник повернул направо, в длинную узкую улочку, там, внезапно остановившись, нагнулся, чтобы стряхнуть сор с обуви и заодно оглядеть улицу. На каменной мостовой было пусто. Только окончательно убедившись, что за ним никто не наблюдает, Баташов направился к железнодорожной станции, где размещался телеграф, и подошел к одному из трех окошечек, за которым сидел русоволосый средних лет человек в коричневом твидовом пиджаке. Это был Ян. Чех по национальности и русский в душе, он помогал русской разведке не из-за денег, а по убеждению.

– Ich möchte ein Telegramm nach Warschau schicken[11], – сказал по-немецки Баташов и заметил, как чуть дрогнули ресницы Яна, обратившего на него взор своих голубых, как ясное небо, глаз.

– Bitte Herr[12], – деловито промолвил он, протянув в окошечко бланки телеграмм.

Взяв бумаги, Баташов своим карандашом написал на одной всего несколько ничего не значащих слов: «Доехал нормально. Скоро буду в Варшаве». На вторую он потратил побольше времени, поставив агенту задачу собрать полные данные о силах и средствах гарнизона крепости. Он также указал, что теперь всю добытую информацию необходимо пересылать письмом через Стокгольмский главпочтамт, до востребования, на имя Улофа Пальме. В конце письма он просил передать всю накопленную за несколько месяцев информацию ему лично.

Приняв исписанные бланки и ознакомившись с ними, Ян промолвил негромко:

– Mit