Кудеяр. Вавилонская башня - Феликс Разумовский

Вот деликатно квакнула сигнализация. Войдя в вестибюль,майор Грин жестом фокусника вытащил из нагрудного кармана пачку спецпропусков.Естественно, фальшивых, но таких, что без специальной аппаратуры от настоящихне отличишь. Даром ли они с Борькой вылавливали образцы из местамизасекреченных и даже заминированных бездн Интернета, а потом распечатывали изаполняли? Самым большим затруднением для двух бывалых шаромыжников явилось,представьте, добывание такой же поганой бумаги, на которой были отпечатаныоригиналы, но чего не сделаешь ради любимой.

Словом, получилось так хорошо, что Евгений Додикович сосвойственной ему практичностью даже подумал, а не перейти ли на печатаниеденег, но потом мысленно махнул на это дело рукой. Не в деньгах счастье. И дажене в их количестве.

Счастье состояло в том, чтобы с небрежным поклоном вручитьодин из пропусков Виринее и галантно предложить ей ручку:

– Позвольте вас проводить?

Операцию, насколько было известно Льву Поликарповичу,Кратаранга перенёс тяжелейшую. Поэтому профессор стихийно ожидал увидетьперемещённого бледно-восковым – один нос, торчащий из серых подушек, – и,возможно, вменяемым, но вполне чумовым после наркоза.

К его радостному изумлению, Кратаранга сидел в постели и,ловко действуя одной рукой, с аппетитом уплетал домашние пирожки, запивая ихтоже далеко не больничным бульоном, доставленным в термосе. Рядом стоялаЕфросинья Дроновна Огонькова. Она держала большую расчёску и дожидалась, покаподопечный поест, чтобы расчесать его спутанную белую гриву.

Она и была тем единственным посетителем, которого к немудопустили. Между прочим, стояла она не просто так, а в боевой стойке, и вовзгляде, обращённом на дверь, читались тревога и готовность защищать раненогоот любого врага.

– Их Кратарангой зовут, – опустив расчёску иотчего-то густо покраснев, сообщила она новоприбывшим. – Они мне самисказали.

«А мы уже знаем», – могли бы ответить Шихман,Звягинцев, Гринберг, Виринея и Евтюхов. Но не ответили: врождённая деликатностьпомешала.

– Он совсем нормальный и уже сам встает, хотяофициальной экспертизы ещё не было, – вернула их к суровой реальностиключница, сопровождавшая визитёров. – Однако, если что, вон там околодвери красная кнопка!

Для верности она вытянула палец, доступно показывая, какследует нажимать на тревожный звонок. И, пообещав вернуться минут через сорок,пошаркала вглубь бесконечного коридора.

– Ну как, брат, здоровьишко? – Евтюхов без лишнихразговоров с ходу распахнул потертый портфель, с которым обычно ходил в лабазза водочкой, и принялся выгружать на тумбочку харч, купленный без всякихоглядок на «можно – нельзя», зато от чистого сердца. – Знаем мы этибольничные рационы, заворовались они все…

Синие глаза под стрельчатыми бровями тем временемвнимательно и с живым любопытством изучали гостей. Лев Поликарпович перехватилих взгляд и с окончательным облегчением понял, что Кратаранга был в самом деленормален. Ну не может быть у сумасшедшего таких глаз. Мудрых, проницательных ибесстрашных. Звягинцев даже вдруг вспомнил, как был некогда в Ереване и посетилтам хранилище древних рукописей – знаменитый Матенадаран. Так вот, помимо книгдесятого века, выставленных для обозрения под стеклом, в Матенадаране имелисьвитражи, изображавшие занятых беседой учёных с великолепными телами то ливоинов, то ли атлетов. Лев Поликарпович, тогда ещё не профессор, дажеусмехнулся, мысленно сравнив красочные витражи с социалистическими плакатами,на которых молодой учёный непременно изображался худосочным очкариком с газетой«Правда» в руке…

Мог ли он представить, что спустя много лет повстречаетсовершенно матенадаранского персонажа, шагнувшего из времён, когда ещё непридумали разделить телесное и духовное и объявить одно высоким, а другое –греховным и низким?

– Здравствуй, – вдруг проговорил Кратарангапо-русски, обращаясь сразу ко всем.

– Это они сегодня выучили, – пояснила Фросенька иопять покраснела. – Пока больше не знают.

А Кратаранга остановил взгляд на Виринее, отложил пирожки ипротянул к ней незабинтованную руку, добавив несколько слов уже на своём языке.Виринея приняла приглашение, подошла и вложила ладошку в его ладонь. Когда онимолча уставились друг другу в глаза, все прочие, находившиеся в палате,невольно затаили дыхание – и Евтюхов, и даже несостоявшийся нобелевский лауреатШихман, потому что рядом с ними происходило нечто неподконтрольное современнойнауке. Кратаранга и Виринея явно общались, но как?.. Некоторую ясность в этутему мог бы внести Кот Дивуар, но они его с собой в больницу почему-то невзяли…

Спустя несколько минут Кратаранга выпустил руку Виринеи ипокачнулся. Всё-таки он был ещё очень слаб. Бдительная Фросенька бережноподхватила его и помогла опуститься на взбитые подушки. Виринея отступила былопрочь, но хайратский царевич остановил её повелительным жестом. А потоммедленно, размеренными движениями семь раз вдавил палец в больничное одеяло,оставив на нём семь отчётливо видимых ямок. Вместе они складывались в рисунокнаподобие ковша.

– Он говорит, – устало, как после тяжёлой работы,пояснила Виринея, – мы должны найти девушку, у которой на животе понижепупка есть такой знак. Без неё, как он думает, у нас ничего не получится.

Фросенька огорчённо потупилась, подавив вздох. Она под этоописание не подходила.

– Ещё он просит, – добавила Виринея, – чтобымы отыскали его собаку, Атахш,[42] и сообщили ей, что у неговсё хорошо.

Шихман, уже размышлявший, как бы организовать поисксоответствующей россиянки, хотя бы в масштабах Питера, повернулся ипереспросил:

– Как, как? Сообщили? Собаке?

Виринея кивнула.

Потом, звеня ключами, вернулась дежурная и попросила всех навыход.

– Всякий временной переход определённым образом влияетна человеческую психику, – продолжала Виринея уже в шихмановском джипе.Внимали ей двое: Лев Поликарпович и сам хозяин машины. Евтюхов глубокомысленнозаявил, что всё знает и так, ну а Женьке, делать нечего, приходилось вестивторой джип. «А фиг ли было выпендриваться», – прокомментироваланеблагодарная Виринея. – Я поняла его так: если двигаться по естественнымтуннелям, которые образуются в определённых, отмеченных особыми условиямиместах на земле… я уловила только про древние Дельфы… в общем, тогда ничегоособо плохого не случится. А вот если проход, в силу каких-то катастрофическихпричин, образуется спонтанно или его прокладывают искусственно, тогда атас.

Печка джипа ненавязчиво поддувала теплом, но слушателям ирассказчице было отчего-то всё равно холодно.

– В таком туннеле возникают полевые образования,которые Кратаранга назвал «пожирателями разума». Результат – вон он… –Виринея ткнула пальцем через плечо, в сторону больничных корпусов, ещё видимыхсквозь тонированное стекло. – Если кто-то попал в искусственный туннель,то по идее должен выйти оттуда полным кретином, утратившим личность. Но это поидее, а на Арктиде когда-то занимались подобными переходами вовсю и решилипроблему, создав специальное устройство, нейтрализовавшее «пожирателей разума», –«перстень силы». Когда наш друг Собакин провалился в такой туннель, от безумияего спас Кратаранга, который с «перстнем силы» на пальце пробирался навстречу,в наше время, ну, словом, как у Юркана во сне. Кстати, Кратаранга очень просилвыручить этот перстень, а то ему домой будет не вернуться…