Соперница королевы - Виктория Холт

Вернувшись домой, Роберт описал мне эти события. Он сказал, что его все это касается самым непосредственным образом, поскольку королева заявила герцогу, что в знак своего к нему расположения она отправляет его в Антверпен в сопровождении человека, чье присутствие при дворе всегда было для нее особенно важным.

— Тебя, Роберт! — воскликнула я.

Он кивнул.

Я ощутила его волнение и, наверное, именно в этот момент начала к нему охладевать. Он вернул себе благосклонность королевы, а мне было отлично известно, что его основным качеством является честолюбие. Только моя коронованная соперница могла дать ему то, чего он так страстно желал. Но я была не из тех женщин, которые легко смиряются со вторыми ролями.

Он был счастлив отправиться в Нидерланды, несмотря на то что это означало разлуку со мной. Это было почетное поручение, а то, что королева направляет его туда в качестве спутника герцога Анжуйского, доказывало, насколько она ему доверяет.

Они опять были вместе — мой супруг и его царственная госпожа. Возможно, его чувства стремились ко мне, но его голова велела ему следовать за ней, а его честолюбие всегда было сильнее всех остальных страстей.

Он не заметил моей сдержанности и взволнованно продолжал:

— Теперь ты понимаешь, что все это означало? Все это время ей удавалось сдерживать французов, а теперь она сделала герцога Анжуйского своим союзником.

Его глаза сияли. Она была великой женщиной, великой королевой. Более того, нежность, которую она демонстрировала к своему Лягушонку, оказалась коварным политическим ходом. На всем свете существовал только один мужчина, которого она любила настолько, что временами ради него забывала о целесообразности. Этим мужчиной был Роберт Дадли.

Она могла повелевать им как хотела. Она простила ему женитьбу и намеревалась в дальнейшем держать при себе. Брак был сущим пустяком. Она все равно не собиралась выходить за него. Но она собиралась отнимать у меня моего мужа, когда ей только вздумается. Она восстановила его в роли фаворита, одновременно отказав его жене в праве находиться при дворе. Такова была ее месть.

Я почувствовала, как во мне просыпается глухая ярость. Нет, им не удастся безнаказанно отбросить меня в сторону.

Разумеется, Роберт был нежен и страстен. Он заверял меня, что ему нелегко расстаться со мной, но мыслями он уже был в Нидерландах, вкушая плоды своего высокого положения.

Он покинул Англию в феврале. Королева сопровождала делегацию до Кентербери. Я не могла проводить мужа, поскольку мое присутствие было для нее невыносимо.

Мне рассказывали, что она нежно попрощалась с моим Робертом. Она была с ним одновременно ласкова и строга, поскольку опасалась, что он станет есть и пить больше, чем позволительно, и будет пренебрегать заботой о своем здоровье. Она заявила, что его беспечность является для нее источником постоянных тревог. Она немедленно отзовет его и обрушит на него весь свой гнев, если узнает об ухудшении состояния его здоровья, вызванном недостатком внимания к себе.

Не было никаких сомнений в том, что она по-прежнему в него влюблена. Хотя она и объявила во всеуслышание, что отдала бы миллион фунтов, лишь бы ее Лягушонок всегда плавал в Темзе, все ее мысли были заняты Робертом.

Когда Роберт вернулся из Нидерландов, я находилась в Лестер-хаусе вместе с Дороти и младшим сыном Робертом. Мой старший сын, Роберт Девере, граф Эссекс, к этому времени уже получил степень магистра и изъявил желание жить тихо и уединенно. Поэтому его опекун лорд Берли позволил ему поселиться в одном из его имений в Хланфидде, в графстве Пемброкшир. Там Роберт зажил жизнью сельского помещика, всецело посвятив себя своим книгам. Я видела его лишь изредка, что меня совершенно не устраивало, ведь он всегда был моим любимцем.

Лестер заметно постарел. Седины в его волосах прибавилось, а щеки стали еще краснее. Королева неспроста укоряла его за излишества за столом. От легкой грусти, овладевшей им с момента обнародования нашего брака, когда Роберт успел поверить, что навеки утратил расположение королевы, не осталось и следа. Теперь он излучал уверенность в себе.

Он вошел в дом, сгреб меня в охапку и объявил, что я стала еще красивее. Он занялся со мной любовью, демонстрируя голод мужчины, долгое время воздерживавшегося от подобной практики, но я уловила в нем рассеянность, свидетельствующую о присутствии соперницы по имени честолюбие.

Я была несколько раздосадована тем, что прежде чем увидеться со мной, он успел побывать у королевы. Я знала, это было необходимо, но ревность лишала меня способности рассуждать беспристрастно.

Он безостановочно говорил о будущем, которое представлялось ему блистательным.

— Она была внимательна ко мне и пожурила за долгое отсутствие. Она сказала, что мне, видимо, там так понравилось, что я позабыл о своей собственной стране и о своей великодушной королеве.

— А также о своей долготерпеливой жене, — вставила я.

— Тебя она не упоминала.

Услышав это, я расхохоталась.

— Она была поистине великодушна, если пощадила твои уши, избавив их от необходимости выслушивать оскорбления в мой адрес.

— Ах, Леттис, это пройдет. Готов поклясться, что не позднее чем через несколько месяцев она примет тебя при дворе.

— Я готова поклясться в обратном.

— Я буду работать над этим.

— Ты будешь напрасно тратить силы.

— Ничего подобного. Я ее знаю лучше, чем ты.

— Чтобы добиться для меня прощения, ты должен меня бросить или избавиться каким-либо иным способом. Но это не имеет значения. Похоже, ты опять в числе фаворитов.

— В этом нет никаких сомнений. Леттис, я уверен, что в Нидерландах меня ожидает большое будущее. Меня приняли необычайно обходительно. Я уверен, что они готовы избрать меня правителем провинции. Они находятся в отчаянном положении и видят во мне своего спасителя.

— Так, значит, если тебе представится случай, ты с готовностью покинешь свою коронованную госпожу? Интересно, что она на это скажет!

— Придется убедить ее в том, что это необходимо.

— Похоже, мой повелитель, ты нисколько не сомневаешься в своей способности убеждать.

— А ты хотела бы стать женой правителя?

— Еще как, особенно учитывая тот факт, что здесь меня не принимают в качестве жены графа Лестера.

— Тебя не принимают только при дворе.

— Только при дворе! А где еще меня могут принимать?

Он сжал мои руки в своих ладонях. Его глаза светились страстью, которую в нем всегда пробуждали честолюбивые устремления.