У меня рак, как быть дальше? - Ранджана Сривастава

Поход к психиатру помог Велье разобраться с двумя вещами. Во-первых, она поняла, что для ее вида рака в рамках наблюдения после окончания лечения не рекомендовалось проведение компьютерной томографии, однако она все равно хотела сделать снимок, хотя и боялась об этом попросить. Из-за этого она стала чувствовать себя беспомощной. Она была права, что онкологи зачастую избегают проведения компьютерной томографии для в остальном здоровых пациентов, так как не хотят лишний раз подвергать их организм облучению, к тому же снимок может предоставить для онколога только ограниченную информацию. Тем не менее в ее случае я видела, что важнее всего было получить дополнительное подтверждение того, что болезнь миновала. Она сделала компьютерную томографию, не выявившую никаких отклонений, что безмерно успокоило ее. Больше она никогда не просила о повторных снимках.

Ее второе беспокойство было связано с беременностью. Врачи посоветовали ей подождать пару лет, однако женщину стали мучить мысли о том, что она может так и остаться бездетной. Мы поговорили о том, что в первые несколько лет риск рецидива рака действительно особенно высок, однако это не означает, что через два-три года опасность полностью минует. Она поняла, что советы врача носят только рекомендательный характер, и она вправе поступать так, как велит ей собственная интуиция. Слишком уж большую роль для нее играло «разрешение» от врачей. Прошло два с половиной года наблюдений, и она вновь забеременела, после чего на свет появились две девочки-близняшки. К психиатру на прием она ходила всего два раза и с тех пор наслаждается полноценной жизнью, воспитывая своих деток.

У Вильгельма была другая история. Ему диагностировали рак в пятьдесят лет, когда его типографский бизнес был в самом расцвете. Его лечащий врач, услышав жалобы на серьезные головные боли, беспокоившие пациента последние пару месяцев, дал ему направление на проведение компьютерной томографии. Когда снимок показал вероятную опухоль мозга, Вильгельму пришлось срочно вернуться из командировки, из-за чего сорвался очень важный для него деловой контракт. Ему сделали успешную операцию на головном мозге, и нейрохирург был доволен результатом. Так как чаще всего в мозге образуются лишь метастазы так называемого первичного рака, развившегося где-то еще в организме, то Вильгельму пришлось пройти полное обследование, в ходе которого, однако, ничего найдено не было. Ему было сказано, что первичный рак может в конечном счете все-таки заявить о себе, однако когда именно это произойдет – предсказать невозможно. Ему следовало вернуться к своей обычной жизни, оставаясь при этом под пристальным наблюдением врачей. Новость про рак сразила Вильгельма мгновенно. Ни слова успокоения, ни обсуждение полученных данных так и не помогли ему оправиться от первоначального шока. Слова насчет дальнейшего врачебного наблюдения за ним он интерпретировал следующим образом: «Они будут просто ждать, пока другой рак не проявит себя, и это будет означать для меня конец». Когда жена попыталась напомнить ему, что пока у него рака нет, он грубо прервал ее, сказав, что она ничего не понимает. Вильгельм так никогда полностью и не оправился от шока, полученного в момент сообщения ему диагноза.

Он и представить себе не мог, что голова могла болеть из-за чего-то другого, кроме стресса. Члены его семьи беспомощно наблюдали за тем, как тревога и депрессия не дают Вильгельму вновь стать таким, как прежде. Прошло два года, рак себя никак не обнаруживал, однако Вильгельм продолжал думать, что он просто ждет своей смерти. Он потерял всякий интерес к бизнесу, который в конечном счете ушел к его партнерам. Он перестал видеться с друзьями, чтобы «отгородить их от моего горя». Пять лет спустя рак по-прежнему не заявлял о себе. Врачи сказали Вильгельму, что ему несказанно повезло, однако, как это выразила его жена: «Мы потеряли старого-доброго Вильгельма в тот день, когда у него диагностировали рак. Кто мог подумать, что депрессия причинит больше зла, чем сама болезнь?»

Вильгельм отказывался от любых предложений о помощи. Людям вокруг было очевидно, что корни его глубочайшего несчастья лежали в том, что он возложил на рак ответственность за все неудачи в своей жизни. Знакомая с ним медсестра заметила: «Он никогда не бывает зол и всегда выглядит так, словно потерпел сокрушительное поражение и полностью смирился с надуманным им самим злым роком».

Чтобы выстоять, приходится все свои силы бросать на текущие задачи. Если вы проходите сейчас противораковую терапию, то, возможно, тоже столкнулись с подобной ситуацией. Возможно, вы ставите перед собой такие незамысловатые задачи, как съесть завтрак без приступа икоты, провести целый день без боли или просто загрузить белье в стиральную машинку. Даже если вы и понимаете, что вам нужно подумать и о более глобальных проблемах, то на это может попросту не хватать сил и энергии. Почти каждый больной, с которым я сталкивалась в своей практике, чувствует, что из-за болезни даже самые незначительные занятия, такие как утренний туалет, принятие пищи и смена одежды, могут занимать несоизмеримо много времени. «Не задавайте мне слишком сложных вопросов, – иногда предупреждала меня одна измотанная пациентка. – После дороги сюда я уже не могу ни о чем думать». Поэтому, чтобы ничего не упустить и ответить на все интересующие врача вопросы, она всегда приезжала на прием с мужем.

Тревога, умеренные и серьезные депрессивные состояния, плохое настроение и расстройства адаптации для больных раком представляют серьезнейшую опасность. Считается, что от тридцати до сорока процентов пациентов сталкиваются с этими симптомами в той или иной мере, однако исследователи признают, что психические заболевания слишком часто остаются без внимания и, как следствие, не лечатся. Как бы то ни было, можно уверенно утверждать, что у больных раком психологические расстройства развиваются гораздо чаще, чем у всего остального населения. Если в общей популяции у женщин депрессивные состояния случаются заметно чаще, чем у мужчин, то среди раковых больных в этом плане наблюдается скорее паритет.

Периодические волнения для любого больного раком – вещь абсолютно естественная. Разве можно ожидать чего-то другого, когда привычная жизнь идет под откос?

Если же ваши тревоги пропитывают ваше сознание, начинают влиять на качество жизни, на личные и профессиональные взаимоотношения, то самое время приступить к активным действиям.

Первый и самый важный шаг – попытаться понять, что творится у вас в голове. Постарайтесь разобраться в своих эмоциях. Спросите у близких вокруг, какие перемены они заметили в вас и вашем поведении. Не бойтесь услышать мнение окружающих – если вы смиритесь с тем, что эмоциональный хаос в вашей ситуации неизбежен, то вам будет гораздо проще начать с ним бороться. Если у вас получится, то я рекомендую попробовать выяснить, беспокоит ли вас какая-то конкретная проблема. Может быть, вы постоянно ощупываете какую-то припухлость, в которой подозреваете опухоль? Или вы беспокоитесь из-за того, что не прошли до конца назначенное лечение? Возможно, вам не дает покоя тот факт, что ближе к концу терапии дозировку препарата пришлось кардинально снизить? Онколог мог без лишних объяснений скорректировать курс вашего лечения, а вы так и остались в неведении, почему так было сделано. Или же в душе вы чувствуете, что врачи утаивают от вас правду.