Демон-помощник и заколдованная комната - Евгения Владимировна Потапова

мне не нужно особо нервничать, тарелки старые, в доме еще есть. Пусть разбойник собирает, а я пойду принимать у бабульки нектаринки. Вышла следом за ней. Бабушка отвязывала коробку от багажника.

В это время подъехало такси и из него вывалилось какое-то чудо. Женщина ругалась с водителем, швырялась в него деньгами, вытащила какой-то баул и ногой пнула дверь. Таксист обозвал ее истеричкой, показал средний палец и рванул в сторону трассы.

Девица была одета в какой-то огромный синтетический свитер не первой свежести, коричневые кримпленовые широкие брюки и синие старые кеды. Что у нее было на голове – непонятно, какие-то грязные ленточки и кусок фаты. Она вертела во все стороны головой, а потом зафиксировала свой взгляд на мне.

– Это вы, ты, Агнета? – спросила она, прижимая к груди клетчатый баул.

– Угу, – ответила я.

– Я Василина, мы с тобой переписывались несколько дней, – сказала она, протягивая мне маленькую ручку с когда-то наращенными ногтями.

Я кивнула ей в сторону открытой калитки. Она фыркнула недовольно, потому что я не пожала ее руку. Матрена сунула мне коробку с фруктами.

– Милая, а чего это у тебя на башке такое? – спросила ее бабушка.

Барышня повернулась к нам, поймала взглядом Матрену. Кокетливо оттопырила кусочек тряпки.

– Это фата, мне ее мама моего жениха подарила. Правда, красиво? Мне и снимать не хочется, – ответила Василина.

На дерево забрался Проша, свесил лапу сверху и зацепил эту красоту когтями. Через мгновение «красота» оказалась в кошачьих лапах. Он спрыгнул с дерева, пометил кусок фаты и вместе с ним унесся через забор.

– Что он сделал, что он сделал? – запричитала барышня, хватаясь за голову.

– Не переживай, такого добра у нас полно. Найдем, чем твою тыковку прикрыть, – хохотнула Матрена.

– Идемте пить чай, – позвала я всех за стол.

Коловерши в беседке не было, как и всей посуды, в том числе и осколков. Однако чашки с блюдцами он нам оставил. Я разлила заварку с кипятком, нарезала пирог. Девушка во все стороны крутила головой.

– Тебе не жарко? – спросила ее Матрена.

– Нет, я все время мерзну, – ответила девушка.

– А одежды поприличней и почище не было?

– Хорошая одежда, она мамы будущего мужа. Да и вообще, чего тратиться на воду и на мыло, надо экономить. Меня мой мужчина и так любит, и не накрашенную, и в такой одежде, а мнение других не интересует, – хмыкнула она.

– У меня можно помыться, мне воды не жалко, – ответила ей я. – Да и мыло я не экономлю.

В дверях беседки появился Коловерша, который с любопытством стал рассматривать гостью. За его спиной стоял Проша. Матренин помощник ловко запрыгнул девушке на плечо, а она даже глазом не моргнула. Он принялся копошиться в ее голове, расплетая и разбирая ее прическу. Некогда белые атласные ленты ожили и стали извиваться в ее волосах, как какие-то змейки или огромные черви. Коловерша вытаскивал одну за другой и бросал их на пол, Прошке.

Кот подхватывал ленточку и куда-то ее относил. В голове у Василины нашлись разные нитки, бумажки, какие-то лоскутки, веточки с паутиной. Мы с интересом смотрели за работой помощников. Девушка сидела за столом с открытым ртом и стеклянными глазами и даже не шевелилась.

– Агнета, иди баню топи, сейчас мы ее отмоем от грязи всякой, – велела Матрена.

Я отправилась в баню, затопила печь и вернулась обратно.

– А в бауле у тебя что? – спросила бабушка девицу.

– Там свадебное платье моей будущей мамы, – ответила та механическим голосом.

Открыли баул и вывалили содержимое на землю. Там действительно было свадебное платье, все в пятнах, испачканное воском, наверно, вином, и еще чем-то. В некоторых местах оно было грубо прошито черными нитками.

– Фу, гадость какая, – поморщилась Матрена.

– Оно красивое и счастье приносит, – произнесла бесцветным голосом девушка.

– Вот тут оно испачкалось, – сказала бабулька. – Мы его сейчас застираем.

Она подцепила его баулом и перекинула за забор.

– Туфлей у тебя нет чужих? – поинтересовалась я.

– Только кеды.

– Снимай, – велела я.

Обувка тоже полетела за забор. Когда Коловерша вынул последнюю ленту из волос барышни, она упала головой на стол и громко засопела. У Василины тут же начал звонить телефон. Бесенок сунул к ней в карман руку, извлек аппарат и запихнул его к себе в рот.

– Чего с ней делать-то? – спросила я, разглядывая девицу.

– Барахло, что на ней, сжечь, девицу помыть. Заморочку, порчу и приворот выжечь огнем и отлить, – ответила Матрена. – Идем за ворота, посмотрим, что там наши помощники с вещами сделали.

Вышли, посмотрели. Ничего они не сделали. Черт Матренин нацепил на себя свадебное платье, на рога ленты навязал, кеды на свои копыта натянул. Исмаил принял человеческое обличье и в своей телогрейке и кирзачах танцевал вокруг черта, словно жених. На заборе сидел Прошка, с удовольствием наблюдал за этими игрищами и что-то себе мурлыкал под нос, кажется, марш Мендельсона. Помощники веселились и глумились вовсю.

– Это что за безобразие? – строго спросила Матрена, еле сдерживая смех.

– Гы-гы-гы, – послышался гогот с их стороны.

– Хватит беситься, марш работать, – скомандовала Матрена.

Черт взвился в воздух в свадебном платье и исчез.

– Вот он сейчас повеселится, вот сейчас хозяйке платья достанется на орехи, – хихикнула бабушка. – Давно мы так не работали, вспомнит былые годы, потешится.

Вернулись назад в беседку, попили с ней чай с пирогами. Девица спокойно сопела рядом. Истопилась баня. Василину оттащили туда, раздели. Матрена унесла все вещи, вплоть до исподнего. Все тело девушки было покрыто мелкими прыщиками и язвочками, может, от плохой одежды и редкой гигиены, а может, от порчи да заморочки.

Барышню напарила, нашептала над ней, помыла с отварами да окурила травками. Она немного очухалась и смогла из парилки выйти сама. Натянула на нее новую ночную рубашку да отправила спать в летнюю кухню.

Матрена сидела в беседке, пила очередную чашку чая и жевала пирог.

– Шмотки ее сожгла, – сообщила она мне. – Гореть не хотели. Бензинчика на них плеснула. Топливо сгорело, а они нет. Пришлось приложить всю свою смекалку. Вот только закончила. С девкой придется повозиться, много чего они на нее навешали, добрые люди. Сейчас так ее оставь, а завтра очухается, работать с ней будешь дальше. А я домой пойду, стара я для таких дел уже стала, но было приятно молодость вспомнить.

Мы с ней выпили еще по кружечке чая. Собрала ей с собой пирогов. Коловерша отдал мне телефон Василины, сунул в руки какой-то роскошный поднос, как бы извиняясь за разбитую посуду.

Проводила их до мотоцикла. Матрена мне послала воздушный поцелуй,