Да будет праздник - Никколо Амманити

Серов, на своем хромающем итальянском, объяснил, что это русские спортсмены-диссиденты, сбежавшие во время Римской олимпиады и живущие в катакомбах из страха, чтобы их не уничтожили советские спецслужбы.

– А мы тут при чем?

Футболист хихикнул:

– Они думали… Эээ… Думали, что мы коммунисты.

Оглушительный хохот потряс залу.

– Ха-ха-ха. Кто, мы? Мы что, похожи на коммунистов? Мы их сами ненавидим, – воскликнул Риккардо Форте, новоявленный магнат алюминиевой промышленности. – Ты объяснил ему, что коммунизм давно в могиле? Что сейчас реже встретишь коммуниста, чем… – Он даже не знал, с чем можно сравнение.

– Металлиста, – подсказала Федерика Сантуччи, диджей “Радио-9”.

– Конечно, сказал и еще рассказал, что советского режима больше нет и русские теперь гораздо богаче итальянцев. Я сказал ему, что я тоже русский, что я футболист и живу, как мне нравится, потому что зарабатываю кучу денег.

Атмосфера разом стала легкой и оживленной. Довольные и радостные, все хлопали друг друга по плечу.

Старый царь снова обратился к футболисту, и тот перевел:

– Этот старик сказал, что отпустит нас, если пообещаем никому про них не рассказывать. Они не готовы покинуть катакомбы.

– Нам что, делать нечего? Да и кому рассказывать-то? – сказал один.

– В чем проблема? Я уже о них забыл, – подхватил второй.

Девушка с длинными рыжими волосами озиралась по сторонам.

– Вот чудеса! Я их уже и не вижу.

Поднялся на ноги Микеле Морин, режиссер телесериала “Доктор Кри”.

– Друзья. Прошу вас! Давайте серьезно! Минуту внимания. Дадим им честное слово? Пусть им будет спокойно. Они этого заслуживают.

– Пару фотографий, признаться, не помешало бы сделать. Они такие самобытные. Я работаю в Vanity Fair.

– Да, занимательная история. Не терпится рассказать обо всем Филиппо…

Гости повставали с пола и ходили по крипте, с любопытством разглядывая подземный народ. Наконец-то дело начало принимать забавный оборот. Не то что устроенная Кьятти охота. Вот где был настоящий сюрприз.

– Славные толстячки.

– Посмотрите на детей. Какие они сладкие.

В бытность виллы Ада в ведении городских властей старый затвор, контролировавший приток воды в главный парковый водоем, доставил немало головной боли ремонтным рабочим. За последние десять лет он ломался по меньшей мере шесть раз, и всякий раз его удавалось починить. Проходило время, и большой ржавый клапан снова начинал пропускать воду. Пруд высыхал, оставляя после себя темную тошнотворную жижу.

Когда виллу Ада приобрел Саса Кьятти, водные сооружения были заменены на более современные. Для разработки сложной системы водоснабжения, которая должна была обеспечивать водой ручьи и речки, два пруда, поилки для животных, фонтаны и ландшафтные бассейны, из Остина прилетел молодой гений гидроинженерии техасец Ник Роуч, прославившийся тем, что курировал строительство плотины Стенли в Альбукерке и аквапарка в Таосе.

Инженер напичкал водоемы виллы Ада сенсорными устройствами, которые должны были непрерывно передавать на компьютеры центра управления информацию об уровне, температуре, жесткости и кислотности воды. Разработанная Роучем совместно с софтверной компанией “Douphine Inc” программа через систему насосов контролировала все водотоки, воссоздавая природные условия озера Виктория, бассейна Ориноко и дельты Меконга.

Лично курировавший работы инженер в один прекрасный день наткнулся на старый затвор большого южного пруда. Это был огромный, поросший мхом клапан с чугунной задвижкой – находка для индустриальных археологов. С лицевой стороны была вытеснена фабричная марка: “Литейные заводы Треббьяни. Пескара. 1846”. Роуч не веря своим глазам несколько раз перечитал надпись, а потом упал на колени и разрыдался.

Его мать звали Дженнифер Треббьяни, и она была родом из Абруццо.

За несколько дней до смерти, когда рак уже практически уничтожил ее кишечник, женщина рассказала сыну, что его прадед уехал в Америку из Пескары, оставив брату семейное литейное предприятие.

Значит, по законам логики этот затвор вышел из литейного цеха его предков.

В приступе ностальгии Ник Роуч решил оставить старый затвор, где он стоял. Он знал, что как инженер поступает некорректно и что в случае аварии на затвор обрушится давление, с которым тот не в силах будет справиться, но все равно это сделал в память о матери и о пескарских предках.

Когда в ночь праздника внезапно произошло отключение электроэнергии, все компьютеры, контролировавшие систему поддержания постоянного уровня воды в водоеме, разом вырубились, и пруд начал наполняться, подвергая трубопроводы и затворы неимоверному давлению.

* * *

В четыре двадцать семь изо всех соединительных швов трубопровода, как из леек, брызгала вода, но старый клапан пока выдерживал нагрузку. Затем раздался зловещий звук, металлический скрежет, и чугунная задвижка взлетела в воздух как пробка от шампанского. Трубопровод разорвало, и два миллиона литров воды, которые вмещал водоем, устремились в сток по центру пруда, образовав за считаные минуты Мальстрем, затянувший в воронку крокодилов, водных черепах, осетров, кувшинки и лотосы.

Эта масса воды стала давить на земную толщу, пробила туфовый свод коридора катакомбы, проходившего как раз под дном водоема, и стала растекаться по нему его как по громадному трубопроводу. За каких-то три минуты вода за лила верхний уровень древнего христианского кладбища и, унося за собой все, что встречала на своем пути – кости и камни, пауков и мышей, пустилась с клекотом и плеском вниз по крутым лесенкам, высеченным в камне допотопными зубилами христиан. Узкий диаметр лестничных ходов, казалось, замедлил ток воды, но вскоре под напором волны рассыпался как замок из песка огромный выступ туфовой породы, открыв воде новый путь, и она с неудержимой яростью хлынула вниз, затопляя все кругом. Древнейшая фреска, изображавшая двух влюбленных голубков, уже две тысячи лет украшавшая стену гробницы богатого торговца тканями, исчезла в вихре воды.

Тогда-то грозный фронт волны, гудя как реактор, устремился во тьме к большой крипте, где находились участники праздника и обитатели подземелья.

Танцы new and revival с диджеем Сандро

Вип-гости болтали, обменивались мнениями, обсуждали собравшихся в крипте русских, словно на вернисаже. Федерико Джанни, управляющий директор издательства “Мартинелли”, в изодранной форме охотника на льва беседовал с Чибой.

– Послушай, это же невероятная история… советские спортсмены, пятьдесят лет прожившие в подземельях Рима. Из этого выйдет потрясающий роман. Масштаба “Имени розы”, не меньше.

Фабрицио отвечал со скепсисом. Не следовало забывать, что этот тип – бессовестный лицемер.