Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны - Alfred Rieber

польские патриоты считали своим законным владением". Он также предостерегал Константина от соблазнов панславизма. Это была утопия, которая могла поставить под угрозу единство России и привести к распаду империи на отдельные республики. Католическая церковь должна была пользоваться уважением, отметил Александр, но не допускаться в политику. Важно было привлечь на свою сторону женщин, которые в подавляющем большинстве были настроены враждебно по отношению к России, с помощью культурной и филантропической деятельности. Александр характеризовал Великопольского как полезного, хотя и упрямого подчиненного, которого нужно было хорошо держать в руках.

Александр рассчитывал, что сочетание доброжелательности и благосклонности со стороны российских представителей в Варшаве и уступчивости польской элиты стабилизирует ситуацию в королевстве. Его постигло разочарование по обоим пунктам. Когда Великопольский попытался возобновить свою программу реформ, его администрация потерпела крах перед лицом восстания 1863 года. Когда вспыхнули бои, как и в 1830 году, польские умеренные раскололись, но не выступили против восстания. Главный соперник Велепольского, Анджей Замойский, был одновременно более консервативным, чем Велепольский, и более склонным к сотрудничеству с русскими. Оказавшись в изоляции, Великопольский был дискредитирован.

Если польские сторонники умиротворения не желали поддерживать российское правительство, то повстанцы не желали сотрудничать со своими российскими коллегами. Очагом разногласий стала граница Кресов. После восстания 1863 года переговоры между членами Русского земского собрания и представителями польских радикальных групп зашли в тупик. Поляки отказались ратифицировать соглашение, разработанное с Александром Герценом в Лондоне, которое предусматривало проведение плебисцита в западных губерниях (Литве, Белоруссии и Украине) и подтверждало их обязательство восстановить границы 1771 года.

Полякам лишь отчасти удалось заручиться поддержкой других этнических групп в приграничных районах. Лидеры восстания обратились к евреям и русинам, а также привлекли на свою сторону некоторые элементы в литовском и белорусском крестьянстве. Но в юго-западном регионе их усилия обернулись катастрофой, когда русинское крестьянство, подозревая польскую шляхту, расправились с их посланниками. Подозрения и жестокие инциденты остались в памяти обеих сторон и отравили отношения между поляками и украинцами.

Хотя великий князь Константин галантно защищал примирение даже после покушения на его жизнь и вспыхнувших боев в Варшаве, он в отчаянии подал в отставку, так как его брат, царь, принял решение о введении военной диктатуры в королевстве. После этого политика Александра развивалась по трем направлениям. Во-первых, бурная дипломатическая деятельность пресекла попытки Франции, Великобритании и Габсбургской монархии вмешаться в ситуацию на основании Венского договора 1815 года. Во-вторых, на подавление восстания были направлены свежие военачальники, в том числе опасавшийся репрессий 1830 года ветеран М. Н. Муравьев, с массированным вливанием войск. В-третьих, что особенно важно для будущего России в ее западных пограничных районах, царь призвал на службу ведущего фигуранта проекта освобождения русских крепостных Николая Милютина в качестве архитектора новой аграрной политики, направленной на нейтрализацию польского крестьянства и отвлечение его от шляхетских мятежников. Эта политика России с самого начала восстания получила мощную поддержку со стороны влиятельного газетчика Михаила Каткова. Его страстные статьи в "Московском свете" способствовали сплочению образованных слоев вокруг знаменосца русского национализма, который стал постоянной чертой русской общественной жизни.

С Милютиным солидаризировались бюрократические сторонники перестройки имперского центра и его отношений с пограничными территориями; его ближайшими соратниками были князь В. А. Черкасский, Юрий Самарин из популистско-славянофильского крыла аграрных реформаторов и его брат Дмитрий, военный министр. Их широкая программа реформ сверху предусматривала ликвидацию сословных привилегий дворян - русских, польских, шведско-финских или прибалтийских немцев; экономическую и социальную свободу для крестьянства; правление просвещенной бюрократии; резкое сокращение числа католических монастырей. В то время как братья Милютины признали необходимость бескомпромиссных репрессий, Муравьев изменил свою позицию в отношении крестьянства и принял их предложения. Их странный союз встретил противодействие в министерствах. Министр внутренних дел П.А. Валуев, шеф жандармов В.А. Долгоруков и министр иностранных дел Горчаков выступали за союз с местными шляхтичами как лучший способ обеспечить контроль России над пограничными территориями и, в случае Горчакова, успокоить остальную Европу. Но их мнение не смогло убедить царя. Александр одобрил большую часть плана Милютина. Аграрная реформа в королевстве и западных губерниях была более щедрой, чем в польских провинциях Пруссии или Австрии, и более простой для реализации, чем в России. Дмитрий Милютин подытожил взгляды своей группы. Независимо от причин разделов, писал он, на России лежала ответственность за обеспечение порядка и благосостояния большинства польского населения:

 

Это не значит, что одна национальность должна поглотить другую; было бы против общечеловеческих норм справедливости [общечеловеческой справедливости] требовать, чтобы завоеванный народ был лишен своего языка, своей веры, своих обычаев... Пусть поляки говорят в Сейме и со своими согражданами на польском языке, как рижские немцы - на немецком, бок о бок с эстонцами, говорящими по-эстонски; пусть любят свою национальную литературу, свои народные песни; но когда дело касается администрации, судов и правительственных учреждений, здесь не должно быть места национальности; здесь необходимо максимально возможное единство и слияние [sliianie] между [различными] частями единого правительства".

 

С помощью "целой системы тайных инструкций", как ее назвал Горизонтов, правительство стремилось ослабить влияние поляков по всей империи, проводя повсеместную дискриминацию по религиозному признаку и именам. После подавления восстания российское правительство приняло меры по ликвидации Царства Польского с карты, заменив его административным названием Привислинский край (Вислинская область), подчинив его всемогущему генерал-губернатору и лишив институтов местного самоуправления (земств) и городских дум (дум), предоставленных остальной части Европейской России в 1864 году. Даже католическая церковь была административно прикреплена к католическому колледжу в Санкт-Петербурге. Введение русского языка в систему образования от начальной школы до университета не способствовало ассимиляции и привело лишь к снижению стандартов. Поляки оставляли Варшавский университет русским и другим национальностям и переходили в Краковский университет в австрийской Галиции или в западноевропейские университеты.

В десятилетие после восстания русские официозы и публицисты часто действовали вразнобой, пропагандируя русификацию. Они также расходились во мнениях относительно ее потенциала в деле обращения народов Кресов (северо-западного края).

Литовцев можно было деполонировать, предоставив им больше свободы в использовании языка, а евреев можно было только изолировать и сегрегировать. Эта путаница была характерна для общей неспособности освоить, а тем более понять, сложности управления столь разнообразной империей в условиях конкуренции как с внутренними, так и с внешними соперниками за культурную гегемонию.

После казни своих лидеров, депортации и отправки за границу многих повстанцев и постепенного включения Царства в административную структуру российских губерний польская интеллигенция укрылась в "органической работе". Многие из первоначальных руководителей были разочаровавшимися инсургентами. Они стали главными сторонниками повышения образовательного уровня населения. Вовлечение в производительный труд было центральным пунктом программы