Четверо Благочестивых. Золотой жук - Эдгар Аллан По

Однако банк находился в Сити, так что все же лучше не ждать до последнего. Он извинился, сказал, что вернется через минуту, вышел из комнаты, кликнул слугу и дал ему несколько несложных и срочных приказаний. Когда он вернулся, его гостья читала балансовую ведомость.

– Ничего не смыслю в цифрах, – сказала она и вдруг подняла голову, услышав, как хлопнула дверь. – Что это?

– Мой слуга… Я дал ему небольшое поручение.

Она нервно усмехнулась.

– Я, как ты выражаешься, вся как на иголках, – сказала она, подвигая Гарри чашку кофе. – Гарри, милый, объясни мне, что значит «без дивидендов».

Он принялся обстоятельно объяснять значение финансового термина (она слушала очень внимательно), как вдруг сдавленно вздохнул, удивленно посмотрел на нее, привстал и снова рухнул на стул, откуда безвольно скатился на пол и замер. Госпожа Веласкес взяла его чашку с недопитым кофе, неторопливо отнесла на кухню и вылила остатки напитка в раковину. Отослав слугу, мистер Гарри Лексфилд значительно упростил ей дело.

Она перевернула бесчувственного мужчину на спину и принялась быстро изучать содержимое его карманов, пока не обнаружила толстый конверт с полученными в банке деньгами.

Раздался стук в дверь, стучали с улицы. Ни секунды не колеблясь, она вышла из квартиры и открыла дверь. На пороге стоял юный гвардеец, тот самый, который познакомил ее с мистером Лексфилдом.

– Все в порядке, слуга ушел, – сказала она. – Вот ваши две сотни, Тони, и огромное спасибо за помощь.

Тони усмехнулся.

– Больше всего он не понравился мне тем, что посчитал меня простофилей. Эти австралийцы…

– Хватит! Берите деньги, – сухо проговорила она.

Вернувшись в столовую, она сняла с Гарри галстук и воротничок, подложила ему под голову подушку и открыла окно. Минут через двадцать он придет в себя. К этому времени его слуга уже вернется.

Она нашла чек, который передала ему, сожгла в пустом камине и, окинув комнату последним взглядом, направилась к выходу.

Рядом с аэропортом ее ждал высокий мужчина. Она увидела, как он подал знак водителю остановиться.

– Я получил вашу записку, – сказал Манфред. – Думаю, удачно поохотились? Я должен вам пятьсот фунтов.

Рассмеявшись, женщина покачала головой. Она все еще была прекрасной коричневой бразильянкой. Краска сойдет с кожи еще не скоро.

– Спасибо, не нужно, мистер Манфред. Я это делала ради интереса, к тому же мне и так хорошо заплатили. Да и загородный дом был не таким уж дорогим… Хотя ладно, – она ловко выхватила из его рук деньги и спрятала в сумочку, бросив взгляд на ожидающий самолет. – Понимаете ли, мистер Манфред, мы ведь с Гарри давно знакомы… Заочно. Через мою сестру, которую я отправила поправлять здоровье в Монте-Карло.

Манфред все понял. Он дождался, пока самолет скроется из виду, и, довольный исходом дела, отправился домой на Керзон-стрит.

В вечерних газетах не было ни слова об ограблении на Джермин-стрит. Оно и не удивительно: у мистера Гарри Лексфилда было чувство гордости.

Примерно каждые полгода Раймона Пуаккара охватывало беспокойство. Он начинал рыться в шкафах, открывать сундуки и чемоданы, заглядывать в ящики столов и наводить порядок в старых документах. За несколько дней до «убийства» на Керзон-стрит он появился в столовой с охапкой старых бумаг, которые свалил на обеденный стол между чашками и тарелками.

Леон Гонзалес оторвался от книги, застонал и отвернулся. Джордж Манфред даже не улыбнулся, хотя в душе его распирало от хохота.

– Прошу прощения, что мешаю вам, друзья, – извиняющимся голосом произнес Пуаккар, – но все эти бумаги нужно разобрать и привести в порядок. – Я нашел пачку писем пятилетней давности. Наше агентство тогда только зарождалось.

– Сожгите их, – посоветовал Леон, снова берясь за книгу. – Все равно от них никакой пользы.

На это Пуаккар ничего не ответил. Он с благоговением перебирал листик за листиком, читал, подслеповато прищуриваясь, и откладывал в сторону, так что, пока одна стопка уменьшалась, вторая росла.

– И, покончив с этим, вы, надо полагать, отнесете их туда же, откуда достали? – поинтересовался Леон.

Пуаккар не ответил. Он внимательно читал одно из писем.

– Странное письмо, не помню, чтобы я его раньше читал, – наконец сказал он.

– Что там, Раймон? – спросил Джордж Манфред, и Пуаккар прочитал:

– Припоминаю это письмо, – сказал Леон, как только Пуаккар замолчал. – Слова «конфиденциально» и «перспективы» там написаны с ошибками. Помните, Джордж, я тогда предположил, что этот парень украл несколько акций и хотел через нас их сбыть? – Манфред кивнул. – Рок, – продолжил Леон. – Нет, с мистером Роком я так и не встретился. Его письмо пришло из Мельбурна, если не ошибаюсь. Он указал номер почтового ящика и адрес телеграфа, верно? Мы о нем больше не слышали? По-моему, нет.

Никто из троих не вспомнил, чтобы они получали другие сообщения от этого человека. Письмо отправилось вслед за остальными, и могло бы оказаться погребенным среди ему подобных навечно, если бы не сверхъестественная память Леона на цифры и грамматические ошибки.

И вот однажды…

Ночную Керзон-стрит огласил пронзительный полицейский свисток. Гонзалес, спавший в передней части дома, услышал звук во сне. Не успев окончательно проснуться, он уже стоял у открытого окна. Снова раздался свист, и Леон услышал быстрый топот. По тротуару со всех ног бежала девушка. Она промчалась мимо дома, но вдруг остановилась, побежала обратно и снова замерла.

Леон, перескакивая через две ступеньки, слетел вниз, распахнул дверь. Беглянка стояла прямо перед ним.

– Сюда… Скорее! – шепнул ей Леон.

Она колебалась не дольше секунды. Сделав шаг в дверной проем, девушка остановилась и прислушалась. Леон схватил ее за руку и потащил в коридор.

– Не бойтесь ни меня, ни моих друзей, – сказал он, но почувствовал, что она вырывает руку.

– Отпустите, прошу вас… Я не хочу оставаться здесь!