Четверо Благочестивых. Золотой жук - Эдгар Аллан По

От удивления она вздрогнула и наконец опустила глаза на карточку.

– О! – несколько смутилась она. – Я не знала, что вы из этой компании… «Четверо благочестивых»? Мне от одного этого названия не по себе становится! Как его звали? Леон… Какая-то испанская фамилия…

– Гонзалес, – подсказал Манфред.

– Точно! – кивнула она.

Теперь уже взгляд ее был полон любопытства.

– Насчет того жемчуга беспокоиться, правда, нечего. А что касается вашего друга, то, скорее, это он спас меня. Он бы не ввязался в ту драку, если бы не выскочил из кабаре мне на помощь.

– Где вы намерены остановиться в Лондоне?

Она назвала адрес, но на этом их разговор прервался, потому что к ним подошел таможенный офицер. Больше Манфред ее не видел. В автобусе, отвозившем пассажиров в Лондон, ее не было.

По правде говоря, ему и не хотелось снова с ней встречаться. На тот разговор его подтолкнуло лишь любопытство и желание помочь той, кто однажды очень помог Леону Гонзалесу (это произошло сразу после того, как Леон столь блестяще распутал дело о лионских фальшивках).

Манфред преступникам не сочувствовал, но и не питал к ним отвращения. Он знал Мэй как крупную международную аферистку и чувствовал себя вполне спокойно, понимая, что в этой стране она будет находиться под заботливым присмотром английской полиции. Лишь в автобусе, по дороге в Лондон, он пожалел, что не спросил ее о Гарри, хотя скорее всего оказалось бы, что пути их никогда не пересекались.

Джордж Манфред, которого народная молва наградила лаврами главной движущей силы «Четверки благочестивых», за свою жизнь удалил двадцать три опухоли с тела общественности.

Война принесла ему и его товарищам прощение за преступления, ими совершенные и им приписываемые, но взамен власти взяли с них слово свято соблюдать букву и дух закона. И он ни разу не нарушил данного обещания, действуя как по собственному разумению, так и от имени своих компаньонов. Лишь один раз он пожалел об этой сделке, и случилось это, когда судьба свела его с Гарри Лексфилдом.

Гарри жил по ту сторону закона. Это был тридцатилетний высокий мужчина с располагающим, довольно красивым лицом. Женщины находили его очаровательным, в чем потом горько раскаивались, поскольку этот человек не знал жалости. Весьма положительные люди приглашали его в свои дома, ему даже удалось проникнуть в совет директоров одной очень известной уэст-эндской компании.

Впервые Манфред столкнулся с Гарри совершенно случайно, по причине до глупого тривиальной. Мистер Лексфилд снимал квартиру недалеко от Керзон-стрит. Однажды ночью Манфред, возвращаясь домой, увидел спорящих мужчину и женщину, стоящих на углу одного из домов. Мужчина говорил грубо, женщина – довольно робко. Он не стал останавливаться и прошел мимо, полагая, что это одна из тех ссор, на которые умному мужчине не следует обращать внимания, но, услышав звук удара и тихий вскрик, обернулся и увидел, что женщина лежит на земле рядом с решетчатой оградой дома. Манфред быстро вернулся.

– Это вы ударили женщину? – спросил он.

– Не твое собачье дело…

Манфред одним ударом сбил его с ног и перебросил через ограду. Когда он обернулся, женщины уже не было.

– Я мог убить его, – раскаивающимся голосом произнес Манфред, рассказывая об этом случае своим друзьям, и, надо сказать, Леону Гонзалесу был неприятен вид кающегося Манфреда.

– Но вы этого не сделали. Почему?

– Когда я увидел, как он встает на ноги, и понял, что ничего ему не сломал, поверите ли, я просто сбежал, – признался Манфред. – Нужно мне учиться сдерживать в себе эти импульсы. Наверное, годы берут свое, я уже не могу быстро принимать взвешенные решения.

Если Пуаккар знал все о самых грязных слоях общества, то Манфред был живой энциклопедией по жуликам и разного рода мошенникам, промышляющим среди обычных людей. Однако почему-то мистер Лексфилд был ему не известен. В скором времени Леон навел справки и кое-что выяснил.

Его выставили из Индии и Австралии. В розыске он числится только в Новой Зеландии. Его специализация – многоженство, и работает он исключительно с женщинами из известных семей, готовых на все, чтобы избежать скандала. Его лондонские «коллеги» знают о нем только понаслышке. У него есть и законная жена, которая приехала вслед за ним в Лондон, и, возможно, стала причиной того, что в ту ночь он попался на глаза Манфреду.

В Австралии мистер Лексфилд завладел кругленькой суммой. Удача сопутствовала ему и в дальнейшем, поскольку в Сиднее он под вымышленным именем сел на «Монровию» и без особого труда улизнул из страны. Его шарм и обаяние обеспечивали три четверти успеха, как и любому хорошему жулику. Наверняка именно эти качества позволили ему за время плавания облегчить кошельки нескольких богатых австралийских землевладельцев на три тысячи фунтов и вскружить голову дочери одного из них (по крайней мере, ее отец производил такое впечатление).

Сошел на берег он уже помолвленным. К счастью, его будущая невеста в день прибытия слегла с прозаическим приступом аппендицита. Еще до того, как ей выписаться из больницы, Лексфилд узнал, что у ее отца – на самом деле никакого не миллионера – серьезные финансовые проблемы.

И все же удача не покинула его. Поездка в Монте-Карло принесла ему еще одно небольшое состояние… И заработал он его не за игровым столом. Здесь он познакомился и сумел добиться расположения некой Эльзы Монарти, недавней воспитанницы католической женской школы, девушки, легко поддающейся внушению. Сестра, ее единственная родственница, послала Эльзу в Сан-Ремо (как ни странно, ей тоже нужно было набраться сил после болезни), и где-то на границе она и встретилась с обаятельным мистером Лексфилдом – тогда его, правда, звали иначе – в большом вестибюле гостиницы. Ей был нужен управляющий, и галантный Гарри помог его разыскать. Она рассказала ему о сестре, которая была совладельцем одного крупного швейного предприятия, расположенного на рю де ла Пи. В ответ на доверие Гарри поведал ей о своих якобы богатых и именитых родителях и описал ей жизнь, в равной степени не имеющую ничего общего с действительностью.

В Лондон Гарри вернулся один, здесь он выяснил, что по его следу идет единственная женщина в мире, которая имела законное право носить его фамилию (в действительности его звали Джексоном). Это была хоть и довольно миловидная, но неуступчивая женщина, что называется, с характером. Особо нежных чувств к супругу она не испытывала, но была твердо намерена разыскать его, чтобы ради двух брошенных детей вернуть остатки промотанного им состояния. Если бы не его врожденная подлость, он бы давно уже хорошо заплатил ей, лишь бы отделаться от ее преследований.

Уже через неделю после того, как Гарри оказался переброшенным через довольно высокую ограду дома на Керзон-стрит и все еще прихрамывал, Леон Гонзалес, который взялся расследовать его дело, уже имел полную картину его злодеяний.

– Если б я знал, я бы приложил его посильнее, – с сожалением в голосе произнес Манфред. – Странная штука, поднимая его (тем приемом, который вам, Леон, так и не дался), я вдруг почувствовал невыносимое отвращение. Нужно будет понаблюдать за ним. Где он остановился?