Тайна девичьего камня - Майкл Мортимер

Они замолчали. Пристально посмотрев на статуэтку, он в конце концов подошел и поднял ее, а потом медленно поставил на место.

Их взгляды встретились.

— Статуэтка стояла на полке семь лет, — сказала она. — На одном и том же месте. Как она могла упасть?

Он заметил, что солнце за окном спряталось за облако.

— Похоже, что… — она сделала взволнованный жест в сторону полок, — похоже, что она…

Он испытующе посмотрел на нее, опять обводя глазами комнату, а она опустила взгляд.

— …как будто она опрокинулась… сама по себе…

Он немного подождал, а потом ответил:

— Это удивительно. Наверное, вы столкнули ее, когда клали туда камень?

Сначала она не ответила.

— Ну, ладно, — затем произнесла она. — Наверняка еще один мираж, еще один из миражей в моей жизни…

Она словно сделала глубокий вздох, и на мгновение он подумал, что стоит вызвать врача. Но она улыбнулась ему, и он выкинул эту мысль из головы. Она подошла к шкафу, похлопала серо-черный камень с красивым рифлением и поправила статуэтку «Оскара».

— Да, да… Пусть они стоят здесь на полке, и я буду наслаждаться блеском и золотом, пока не умру.

Она вздохнула.

— Нет, думаю, мне надо ехать домой, — сказала она и опять сделала паузу. — А поскольку я уже дома, то…

Он внимательно посмотрел на нее. Веки нависали над зрачками, а тушь смазалась.

— Понимаю, — быстро сказал он. — Спасибо, что обработали рану.

— Не стоит благодарности.

Она вышла проводить его в холл.

— Спасибо за прогулку, — сказала она. — Это хорошо для моих легких, дыхательных путей и желез! И в первую очередь спасибо вам за подарки!

— Это такая мелочь.

— Передайте вашему начальнику большой привет и мою благодарность.

— Сделаю.

На секунду воцарилась тишина.

— И эти два проклятых бандита, — произнес он.

— Мы их сразу же забудем, — откликнулась она. — Точно так же, как мы забудем, что мой «Оскар»… упал навзничь. О’кей? А сейчас я пойду и лягу спать, сегодня так много всего произошло.

Он надел пальто.

— Вы уже собираетесь ложиться, Ги? — спросил он. — Сейчас только половина шестого.

— Просто я такая, — ответила она, допив стакан. — Я сплю с берушами, это единственный способ, — нет, я больше не принимаю таблеток. Если я лягу так рано, то успею по крайней мере немного поспать до того, как настанет утро и придет Клара. Да, это моя экономка.

Он медленно открыл входную дверь.

— Ариведерчи, — тихо сказала она, и он попрощался в ответ.

Пока дверь не закрылась, он услышал, как она сказала, словно самой себе, хотя достаточно громко, чтобы он мог услышать:

— Но сегодня у меня не было дождя. И сегодня тоже.

Ида время от времени просыпалась. Урывками, когда Лассе в ночной бинокль следил за тем, что делается в низине, или когда он добавлял топлива, или справлял малую нужду, или когда снегоход перепрыгнул через большую горку. Каждый раз у нее возникало довольно сильное желание сбежать, и она уговаривала саму себя:

«Плюнь, Ида, пусть он сам с этим разберется, попытайся отдохнуть, просто отдохнуть…»

Снегоход остановился. Она посмотрела вверх и мельком увидела, как Лассе сидит на переднем сиденье и просматривает какие-то папки, а потом читает какую-ту бумагу.

Может быть, письмо, полученное ею от Лобова?

У нее не было сил держать глаза открытыми, она только услышала, как Лассе выругался, и опять погрузилась в сон.

Похоже, он выругался от радости.

Когда она проснулась в следующий раз, к своему удивлению, перед кабиной она увидела прожектор. Они проезжали мимо гигантского рекламного щита, на котором стояла Анья Персон и ела орешки из пакетика, а рядом стояла Пернилла Виберг и ела фруктовую карамель со вкусом вишни, а за ними виднелись их слаломные лыжи и палки, а на груди у них висели большие медали с чемпионатов мира и олимпиад, и они улыбались широко и смело. Ида отвела глаза, чтобы их не видеть.

Снегоход опять резко пошел вверх, и ей показалось, что они на самом деле находятся на настоящем трамплине. С какой скоростью они продвигались — пятнадцать-двадцать километров в час?

Затем они оказались внизу, во впадине, и она почувствовала боль во всем теле, под ложечкой опять нестерпимо сосало, и она подумала, что скоро наступит утро, или первая половина дня, или…? И она не могла понять, засыпает ли она опять время от времени или теряет сознание, а Лассе все продолжает вести снегоход и едет и едет. Все стало светлым и расплывчатым. Новый сон.

Ида увидела, как перед ней наряжают ель. Альма держала гипсовых ангелов, а она очень осторожно шла по проводам вокруг ели, и тут Альма улыбнулась и щелкнула пальцами, и ангелы слезли с дерева и стали летать вокруг кроны. Их маленькие светло-голубые платьица мерцали в свете всех стеариновых свечей, стоявших на полу. Из разноцветной подарочной бумаги от хлопушек составилась пестрая желто-красно-сине-серебристая мозаика.

— Ида, — шепнула Альма, — ты должна надеть маскхалат, иначе ты умрешь.

— А я и так в безопасности, — ответила она.

— Нет, Ида, не ты. В безопасности только одна Ева. Надень это, иначе ты моментально умрешь. Разве ты не видишь радиоактивное излучение?

Ида увидела, как от ангелов исходит слабое загадочное сияние, которое становится все сильнее и сильнее, и она вскрикнула, прямо в морщинистое лицо Альмы. У красного костюма Деда Мороза была липкая толстая подкладка из пластмассы и фольги, на которой стояло клеймо ASEA Atom и радиоактивности, и Ида проснулась, села и закричала, и когда Лассе взял ее за руку, она выдернула руку.

— У нас опять та же проблема, что и раньше, — сказал он, когда она успела немного прийти в себя.

Внизу на пригорке стояла большая деревянная вилла рядом с расчищенной дорогой, освещенной уличными фонарями.

— Мы довольно далеко продвинулись на восток, — заметил он, — у меня рука не поднялась разбудить тебя.

По его лицу она увидела, как он страшно устал.

— Снегоход берет немного больше бензина, чем я думал, — продолжал Лассе. — Мы сделаем так. Мы едем вниз. А потом я выйду и попытаюсь купить у них бензин, у них наверняка есть скутеры, раз они живут совсем рядом с горами. Или они кого-то знают.

Она кивнула.

— Кстати, а у тебя есть деньги?

Она показала на сумку Марины, и, немного порывшись, он вытащил две бумажки по пятьсот крон каждая.

— Но самое важное, — предупредил он, — что ты все время должна прятаться под одеялами — они не должны тебя видеть.