Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

Если обшивка неплотно пригнана, можно хоть куском фрила. Если плотно… граната под ноги, кинетика большого калибра…

— Брешь в обшивке, — Уриэль провёл пальцем черту по своей броне. — Это ключевое, верно? А если нет бреши? Грудная пластина чем берётся?

Гедимин пожал плечами.

— На кой её брать? — он покосился на ближайшего патрульного в жёлтом «Маршалле» — тот дежурил у терминала и постоянно разворачивался к сармату, единственному подозрительному объекту в окрестностях космодрома. — Конечности. Без рук и ног макаки не бегают.

Он ухмыльнулся, но тут же осёкся, запоздало вспомнив, что говорит не с сарматом. Уриэль, впрочем, не обиделся.

— Я вот думаю о плазме, — сказал он. — Плазма берёт всё. Если взять плотный узкий поток… Вы там у себя делали плазменные пушки?

Гедимин вспомнил, чем он «взял» первый свой «Шерман», и криво ухмыльнулся.

— Нет. Никто не делал. Не удержать узкий поток. Особенно в атмосфере. А тебе зачем?

Человек быстро оглянулся через плечо, сделал вид, что ищет что-то в наручном передатчике, и снова повернулся к сармату.

— Ты слышал о Взрывнике? — тихо спросил он. — Несколько десятков мирных кораблей и станций. Убивает всех. Одному, изувеченному, удалось выжить. Так вот — у Взрывника и его бандитов особая броня…

Гедимин отвёл взгляд и стиснул зубы, стараясь не выдать себя ни движением, ни звуком.

— И разрядники, и прожигатели, и кинетика, — закончил фразу Уриэль. — Я вот думаю о плазме. Плазма пробьёт любую броню. Если бы собрать пушку…

Гедимин молча смотрел на ограждение космодрома. Мимо проехали два погрузчика.

— Тебе лучше? — через пару минут молчания спросил человек. Сармат мигнул.

— Хотел позвать тебя в тир, — неловко усмехнулся Уриэль, поднимаясь с лавки. — Давно не видел, как ты стреляешь. Сейчас тихое время — все в патрулях. Через час сбегутся. Туда многие ходят на обеде. Пойдём?

Гедимин нехотя поднялся с лавки. «Вот как,» — мысли текли медленно, как вязкий полуостывший расплав. «Эта „мартышка“ охотится за Лиском. Рассказать ему?»

Ангар, отведённый под тир, стоял на краю огороженного пространства; его ворота были прикрыты сдвижной пластиной, но Уриэль легко отодвинул её и, убрав со стены щиток, прижал палец к появившемуся экрану. Над дверью мигнул зелёный светодиод.

— Система распознавания, — усмехнулся патрульный. — Ты проходи, пока я держу. Она считать не умеет.

Гедимин покосился на потолок — там виднелась встроенная камера.

— Распознавать тоже, — буркнул он, закрывая объектив «плевком» защитного поля и боком протискиваясь в ангар. — Просто датчик нажатий. Камера под потолком, в неё встроен считыватель.

Уриэль озадаченно хмыкнул, повертел головой, высматривая камеру, и что-то тихо пробормотал.

— А я думал — как они узнали… — расслышал Гедимин, но дальше вслушиваться не стал.

Ангар, несмотря на узкий вход, был довольно просторным. Первые три метра пространства отгораживались съёмной стойкой, дальше — через каждые пять метров — под потолком были прокинуты сдвоенные тросы. С них свисали захваты, на одном из которых болталась пластина из белого фрила с выжженными на ней концентрическими кругами. У стены, рядом со стойкой для оружия, прикрытой защитным полем, лежала ещё стопка таких пластин.

— Шериф думает, что полезно тренироваться с настоящим оружием, — сказал Уриэль, снимая со стойки тяжёлый бластер. Вдоль стен уже поднялись белесые непрозрачные щиты — система среагировала на снятие защитного поля с оружейной стойки и «прикрыла» весь ангар. Гедимин одобрительно хмыкнул — те бластеры, с которыми тут тренировались, легко пробивали непрочные фриловые перегородки.

Уриэль, протянув сармату оружие, наклонился к стопке мишеней, поднял четыре пластины, посмотрел на оставшиеся две и хмыкнул.

— Ньен! — он повернулся к Гедимину. — Сегодня его очередь пилить мишени. «Сами делайте, я их не порчу!» — так он всегда говорит. Вот и опять — ничего не сделано.

Он бросил три пластины обратно в стопку.

— Никто не проверяет? — спросил Гедимин, покосившись на ящик для использованных мишеней. Там треснувших и проплавленных пластин было много — десятка три, и они уже с трудом помещались в контейнере.

— До обеда — точно никто, — патрульный чему-то усмехнулся. — Но если к обеду мишеней не будет, — бедный Ньен!

Он взял со стойки одноручный бластер, взвесил на руке, выстрелил в забытую кем-то мишень, и она от удара в левый край провернулась вокруг оси. Гедимин недовольно сощурился.

— Надо перевесить, — сказал он, отодвигая Уриэля от стойки и отгибая складную планку, мешающую пройти. — На две точки. И дай вторую.

Первую мишень он оставил там, где она была, вторую повесил в десяти метрах от неё и нажал кнопку, приводящую захваты в движение. Они медленно поползли по тросам от стены к стене. Уриэль за его спиной выразительно хмыкнул.

— Да, такие штуки шериф тоже любит, — сказал он. — Ладно! Кто первый? Давай я, а то после тебя мне неловко.

Гедимин, кивнув, положил вручённый ему бластер на стойку. Ему здесь было не по себе вне зависимости от того, кто первым стрелял. «Зачем я сюда полез?» — думал он, глядя на Уриэля, старательно отбивающего мишеням края. Сопло его бластера всё время уходило вверх, немного выше того места, куда он, судя по недовольному бормотанию, целился.

За его спиной зашуршала сдвигаемая дверная створка; кто-то тихо вошёл и загромыхал использованными мишенями. «Ньен,» — подумал Гедимин. «Даже не удивился. Тут что, каждый день сарматы?»

Пришелец прошёл мимо стрелков; громыхание послышалось слева, под стойкой с оружием, — Ньен принёс новые мишени, положил их и остановился, на несколько секунд застыв на месте. Уриэль, привычно щёлкнув предохранителем, бросил бластер на стойку и обернулся.

— А, Харри! Давай, бери бластер. Сегодня Джед пришёл, посмотришь, как он стреляет.

— Я пошёл, — буркнули в ответ, и Гедимин, узнав голос, резко развернулся к пришельцу. Это был Харольд Уотерс, одетый в жёлто-синий комбинезон волонтёра; он стоял над стопкой мишеней и смотрел на сармата в