На новой земле - Джумпа Лахири

Пока я снова не увидела тебя, ты представлялся мне все тем же маленьким мальчиком, по размеру одежды, которую я за тобой донашивала. Но к этому времени тебе уже исполнилось шестнадцать, и мои родители решили, что лучше всего будет поселить тебя в моей комнате, а я буду спать на раскладном диване в их спальне. Твоим родителям они отдавали гостевую спальню, расположенную с другой стороны от лестничной площадки. На выходные у нас часто гостили друзья из Нью-Джерси и Нью-Гэмпшира: мама обожала гостей и готовила им бенгальские деликатесы, и после ужина из шести блюд взрослые рассаживались в гостиной и до хрипоты спорили об индийской политике. Однако к вечеру воскресенья все они уезжали восвояси. Я привыкла к тому, что их дети спят в моей комнате, кто-то в спальниках, расстеленных на ковре, кто-то на свободных диванах в гостиной. Мне это даже нравилось, однако меня никогда не просили освобождать для них комнату. Я спросила маму, почему это я должна спать на раскладном диванчике, а не тот мальчик?

— А куда же мы его поселим? — сказала мама. — У нас только три спальни.

— Ну, он может жить в гостиной, например, — сказала я.

— Что ты, это неудобно, — сказала мама. — Каушик уже практически взрослый мужчина, ему необходимо иметь возможность остаться одному.

— Может быть, тогда в подвале? — спросила я с надеждой, думая о маленьком кабинете, который отец оборудовал там, где стены были сплошь заставлены металлическими полками с книгами.

— Ну что ты, Хема, разве так принимают гостей? Особенно таких дорогих, как наши друзья? Доктор Чудхури и Парул-ди так много сделали для нас, когда ты родилась. Они отвезли нас домой из больницы, а потом целый месяц приносили нам еду, когда я не могла готовить. Теперь настал наш черед отблагодарить их.»

— А что он за доктор? — спросила я с подозрением. Несмотря на то что я всегда была совершенно здорова, я панически боялась врачей. Мне вовсе не хотелось, чтобы у нас жил врач, как будто из-за одного его присутствия в доме мы могли подцепить какую-нибудь заразу.

— Он не доктор медицины, Хема. Он — доктор юридических наук.

— Но ведь ты тоже доктор наук, баба, а тебя никто не зовет доктором.

— Когда мы познакомились, доктор Чудхури был единственным из наших друзей, кто имел ученую степень. Мы называли его так из уважения перед его талантами.

Я спросила, как долго будет продолжаться этот визит — неделю? Две? Мама не знала, все зависело от того, насколько быстро вы управитесь с покупкой нового дома. Я вышла из родительской спальни, сердито топая ногами: почему я должна отдавать свою комнату незнакомому мальчишке? Однако возражать против этого я тоже особо не могла: к моему великому стыду, вплоть до последнего времени я регулярно спала в родительской спальне, а вовсе не в своей комнате, где я только держала одежду и книжки. Кстати, мама даже приветствовала эту привычку — сама она спала в одной кровати с родителями до тех пор, пока не вышла замуж, и считала это абсолютно нормальным. Ну а разговоры про отдельные комнаты и тому подобная ерунда — просто выдумки жестоких американцев, которые детей своих совсем не любят. Но я знала, что это не нормально, никто из моих школьных друзей не спал в одной комнате с родителями, в школе меня бы подняли на смех, если бы я призналась одноклассникам в своей слабости. И вот предыдущим летом я решила начать новую жизнь и окончательно «переехала» в свою комнату. Вначале мама беспокоилась и приходила ко мне ночью, как будто я была еще малышкой и могла подавиться соской или задохнуться во сне. Она гладила меня по голове, уговаривала не бояться и напоминала, что она рядом, прямо за стенкой. На самом деле в первую ночь я действительно немного боялась, потому что в комнате было абсолютно тихо, и я не слышала ни дыхания родителей, ни скрипа пружин их матраса. Сжав зубы и удерживаясь от слез, я решила не отступать и научиться спать одной, понимая, что мне следовало сделать это в возрасте трех лет. В конце концов я заснула и проспала всю ночь без сновидений, а наутро меня разбудил бледно-розовый рассвет, вползающий в комнату через восточное окно.

И вот наш дом полностью готов к вашему приезду. Мама купила новые декоративные подушки темно-оранжевого цвета, которые приятно контрастировали с шоколадного цвета обивкой дивана, что стоял у нас в гостиной. Она переставила растения, по-новому расположила безделушки в серванте, а над камином повесила мой школьный портрет. Мы с ней убрали все рождественские украшения и выбросили открытки, висящие на кнопках вокруг косяка входной двери. Мои родители даже купили себе домашнюю одежду, так как помнили, что твой отец всегда был модником: маме — бледно-зеленый велюровый халат, а отцу — вельветовую куртку. Однажды я пришла из школы и обнаружила, что белое с розовыми цветами покрывало на моей кровати снято и заменено на однотонное бежевое. В ванной комнате появились новые полотенца — более мягкие и пушистые и более глубокого синего оттенка. Мама унесла всю мою одежду из шкафа, оставив только пустые вешалки, и велела мне освободить для тебя две полки комода. Я забрала все самые необходимые вещи, чтобы мне не нужно было ходить в комнату, пока ты будешь там жить: пижаму, белье, спортивную форму, кроссовки для тренировок. Я взяла также библиотечную книгу, которую в то время читала, и все другие книги, обычно лежащие на тумбочке около кровати, мои драгоценности из перламутровой шкатулки и духи, которые мама покупала по каталогу фирмы «Эйвон». Я забрала запирающийся на маленький замочек дневник, хотя писала в нем всего лишь два раза с Рождества, когда мне его подарили, и наш классный альбом, в котором были мои фотографии и куча смешных и дурацких подписей от одноклассников. Это было похоже на сбор чемоданов перед долгим отъездом, только в тот раз я никуда не ехала. Но я все равно сложила свои вещи в большой родительский чемодан, украшенный разнообразными наклейками, и поставила его в родительской спальне около своего дивана.

Я внимательно изучила фотографии твоих родителей; в мамином альбоме их было довольно много, большинство сделано во время знаменитой отвальной вечеринки. Я с удивлением обнаружила, что у моего отца когда-то были густые вьющиеся угольно-черные волосы и веселые глаза. На одном снимке папа был одет в безрукавку и рубашку с подвернутыми до локтей рукавами и возбужденно указывал на что-то, находящееся за пределами кадра. А рядом с ним сидел твой отец — как всегда в костюме и галстуке, наклонив к невидимому собеседнику породистое, красивое лицо. Его глаза, вопросительно смотрящие в объектив фотоаппарата, были удивительного для индуса серо-зеленого цвета. Прямой пробор в пышных волосах твоей матери подчеркивал утонченный овал ее лица, сужающегося к подбородку, а край дорогого сари был накинут на ее узкие плечи как шаль. А еще на одном снимке моя мама, неловкая и какая-то растрепанная, стояла рядом с твоей, держа ее за руку. Обе они улыбались немного смущенно, а щеки у них были красные, как будто они пили вино, хотя на самом деле наши мамы никогда не употребляли ничего крепче чая. По выражению их лиц можно было сразу сказать, что они — лучшие подруги. Однако на этих снимках я не увидела тебя, а ты в этой семье интересовал меня больше всех. Где ты затерялся? В толпе взрослых или играл с детьми на цокольном этаже, рядом с гаражом? Нет, я думаю, что ты сидел где-нибудь в укромном уголке, например в родительской спальне, погруженный в книгу, которую принес с собой, и терпеливо ждал, когда взрослые закончат веселиться.