На новой земле - Джумпа Лахири

— А какие снимки ты сделал? — спросили они.

Да почти никаких, — ответил ты небрежно, и мне снова стало стыдно, как будто это я была виновата в том, в нашем лесу ты не встретил ничего достойного внимания. Ведь ты раньше не видел американского леса, вы с родителями никогда не жили в пригороде, только в Кембридже, а от него у меня практически не осталось воспоминаний.

Ты забрал чашку с чаем и исчез в моей (теперь уже твоей) комнате, сидел там, пока тебя не позвали ужинать. За ужином ты быстро съел все, что тебе положили на тарелку, поднялся из-за стола и, пробормотав слова благодарности, вновь исчез. Но твои родители не спешили вставать из-за стола, шутили, болтали и прямо-таки засыпали меня вопросами о школе. Они меня прямо захвалили: как я умею себя держать, и как прекрасно играю на пианино, и что я помогаю маме по дому. «Смотри, Каушик, как Хема готовит себе еду на завтра», — сказала как-то вечером твоя мать, показывая, как я накладываю вареную индейку и салат на кусок хлеба и складываю сэндвичи в бумажный пакет, чтобы взять с собой в школу на следующий день. Тогда я еще была послушным ребенком, а ты в свои шестнадцать лет уже вырвался из-под родительского контроля. Ты не спорил со своими родителями, не возражал им, но практически и не общался с ними. Пока ты гулял, я слышала, как твоя мама рассказывала моей о том, как тебе не хотелось возвращаться в Америку. «Он был в ярости, когда мы уезжали в Индию, но, когда решили вернуться, ему это тоже не понравилось. Даже в Бомбее мы умудрились вырастить настоящего американского подростка, вечно всем недовольного».

Я делала домашние задания за обеденным столом, поскольку комнаты теперь у меня не было. Я все работала над своим проектом о Древнем Риме, и, пока вы не приехали, он меня очень увлекал, но теперь он выглядел как-то глупо — ведь вы только что побывали там и воочию видели все знаменитые достопримечательности, о которых я читала в энциклопедиях! Я привыкла заниматься в одиночестве, но твой отец не давал мне покоя: он без конца рассказывал то о системе канализации, то об особенностях архитектуры Колизея. Нечего и говорить, что его объяснения влетали мне в одно ухо и вылетали из другого, я только боялась, что он захочет прочитать мою работу, чтобы посмотреть, как я использовала там сведения, которыми он меня засыпал. Я вежливо кивала, с тоской ожидая конца его лекции, а через час, утомившись, он разложил на столе открытки с видами, которые вы накупили в Риме, и подарил мне монетку в десять лир.

Когда вы немного пришли в себя, мы поехали в ближайший торговый центр на нашем универсале. Твоей маме нужно было купить лифчики — она могла носить мамины сари, но мамины лифчики были ей слишком велики. В пассаже наши отцы уселись в зоне отдыха под кадкой с вечнозеленой пальмой, сразу же углубившись в разговор. Тебе выдали денег и велели возвращаться через два часа, а мы втроем отправились в бутик, где продавалось белье. Твоя мама выбрала «Джордан Марш», один из самых дорогих бутиков, хотя мы с мамой всегда покупали нижнее белье в «Сирз»[12]. По дороге к лифчикам Парул-ди купила себе пару черных кожаных перчаток и кожаные сапоги до колена, которые застегивались на молнию. Она даже не посмотрела на цену, просто брала с полки то, что ей нравилось. В отделе белья к нам сейчас же подошла продавщица.

— У нас есть прелестные модели для девочек, — обратилась она к твоей матери, думая, что я — ее дочь.

— О нет, — быстро сказала мама. — Она еще слишком мала, чтобы носить бюстгальтеры.

— Ой, Шибани, ну посмотри, какие они миленькие, — с энтузиазмом сказала твоя мать.

Лифчики действительно были прелестные, сшитые из белых кружев и украшенные маленькой розочкой посередине. У меня еще не начались месячные, я во многом отставала в развитии от своих подружек по классу и все еще носила хлопчатобумажные трусы в цветочек. Меня провели в примерочную, и твоя мама заставила меня снять пальто и свитер и примерить белый лифчик. Она подогнала по размеру бретельки застегнула маленький крючок на спине. «Великолепно! Прямо как на тебя сшит! — одобрительно оглядев меня, заявила она, а потом, проведя пальцем по моей коже чуть ниже эластичного края лифчика, задумчиво добавила: — Ты, наверное, и сама знаешь, что скоро вырастешь в настоящую красавицу, Хема». Она тоже примерила несколько моделей, без тени смущения раздеваясь в моем присутствии. Я старалась не смотреть на ее выпуклые лиловые соски, странной формы грушеобразные груди и темные подмышки, от которых веяло кисловатым, экзотическим, но не противным запахом. Парул-ди настояла на том, чтобы купить мне три пары лифчиков, хотя мама шумно протестовала против такой экстравагантной покупки. По дороге назад мы остановились в отделе косметики, и твоя мать, помимо нескольких тюбиков помады и флакона дорогих духов, накупила кучу кремов, обещавших ей подтянуть кожу на шее и сделать глаза блестящими и выразительными. Ее совсем не интересовала продукция фирмы «Эйвон», которую употребляла мама. Она купила так много разной косметики, что в подарок ей дали красную матерчатую сумку, и она подарила ее мне, сказав, что в ней удобно носить книги. На следующий день я взяла ее в школу.

Через неделю твой отец вышел на работу в инженерно строительную компанию, расположенную в сорока милях от нашего дома. Поначалу мой отец каждое утро подвозил его до работы, а потом возвращался в Северо Восточный университет, где он читал лекции по экономике. Потом твой отец купил себе новенькую «ауди» с механической коробкой и стал ездить на работу сам. Ты оставался дома с нашими мамами: почему-то твои родители решили, что, пока они не купят дом, тебе незачем ходить в школу. Я чуть не умерла от зависти, когда услышала, что тебя на целых полгода освободили от этой каторги! Моя зависть и досада усугублялись тем, что по каким-то непонятным мне причинам тебя освободили также от исполнения любых домашних обязанностей. Ты не убирал за собой посуду после обеда, даже тарелку не ставил в раковину, и никогда не заправлял кровать, — я, бывало, проходила мимо своей бывшей комнаты и видела, что там царил ужасающий беспорядок. Одеяло валялось на полу, а твоя одежда уродливым комом громоздилась на моем белом письменном столе. Ты поглощал огромное количество фруктов, мог съесть целую гроздь винограда, и яблоки сгрызал целиком, с косточками. Я тогда не ела свежие фрукты, меня почему-то тошнило от странной текстуры их мякоти. А ты, хоть и жаловался на то, что фрукты в Америке совершенно безвкусные, умудрялся за короткое время сжевать все, что мои родители приносили из соседнего универсама. Когда я возвращалась из школы, ты обычно сидел в гостиной, поставив худые голые ноги на журнальный столик, погрузившись в очередной роман Азимова, найденный в библиотеке моего отца. Из сериалов ты признавал только «Доктор Кто», который я терпеть не могла.

Я не знала, что и думать о тебе, — так разительно ты отличался от моих индийских кузенов. То были тихие, послушные мальчики, они смотрели на меня открыв рот, потому что я приезжала к ним из самой Америки, и жадно ловили каждое мое слово. Ты тоже жил в Индии, но тебе я была абсолютно неинтересна. Как-то раз приятель пригласил меня в кино на фильм «Империя наносит ответный удар», и мама вдруг заявила, что отпустит меня, только если я возьму тебя с собой. Я стала протестовать, что вы с моим другом незнакомы. Хоть я и была тайно влюблена, мне не хотелось демонстрировать тебя в школе и отвечать на докучливые вопросы.