Здесь водятся драконы - Борис Борисович Батыршин

это удалось — одна поразила «Ле Глиссоньер в правую скулу под клюзами, проделав большую пробоину — при этом якорь сорвался с креплений и упал на канонерку, проломив палубу и днище. Вторая поразила 'Тюренн» в район мидель-шпангоута; к сожалению, удар пришёлся вскользь и не нанёс броненосцу сколько-нибудь существенных повреждений.

— И всё это он разглядел в суматохе боя с палубы своего корыта? — шепнул Греве Остелецкому. — Ни за что не поверю, хоть режь меня!

… две другие канонерские лодки столкнулись между собой и сцепились, потеряв ход. Их расстрелял «Тюренн», после чего принялся громить безбронные китайские крейсера. Те пытались отвечать, но, разумеется, безрезультатно. Малое время спустя к ним присоединился и «Тюренн»; подошедший Триомфан' сцепился тем временем с двумя «элсвиками» в несколькими залпами привёл их в полнейшее расстройство. Лейтенант Сюй Юнтай утверждает, что на борту одного из крейсеров, «Чаоюна» находился сам Дин Жучан.

— Адмирал к моему огромному сожалению погиб. — сказал Дэн Шичан. В этом не может быть сомнений: лейтенант Сюй Юнтай видел, как крейсер раскололся пополам из-за взрыва снарядных погребов. После такого никто из команды не мог уцелеть.

— А как же миноноски? — спросил флаг-офицер. — Вроде, их у китайцев были две штуки?

— Да, «Цяньи», которой командовал присутствующий здесь лейтенант Сюй Юнтай, и вторая, «Цяньэр».

Китаец, услыхав своё имя, церемонно поклонился. Греве немедленно захотелось сказать что-нибудь язвительное, и он стал придумывать, что именно. Из сугубого интереса, разумеется — острить подобным образом во время военного совета, в обстановке сугубо официальной, барон не собирался.

— Спасибо за пояснения. — ответил китайцу Повалишин. — Я продолжу, с вашего позволения. Обе миноноски прятались в западной части гавани, на фоне берега. И когда «Тюренн» и «Триомфан» добивали последний «элсвик»,– миноноски дали полный ход и устремились в атаку. Целью стал «Ле Глиссоньер», который всё ещё не мог расцепиться с обломками протаранившей его «Чжэньси». С дистанции в полтора кабельтова миноноски выпустили торпеды. Одна попала в несчастную канонерку, которая к тому моменту осела по самую палубу; вторая угодила в носовую оконечность французского броненосца. Лейтенант уверяет, что «Ля Глиссоньер» сильно накренился и на нём начался пожар. Но уверенности в этом нет — выйдя из атаки обе миноноски направились к входу в гавань, но уйти сумела только «Цяньи». Вторая миноноска, «Цяньэр», натолкнулась на крейсера, которые Курбэ оставил на внешнем рейде, и была ими обстреляна. Что с ней случилось — спустила флаг, затонула, выбросилась на берег — сие никому неизвестно.

— Бросил, небось, напарника, морда косоглазая… — прошептал на ухо Остелецкому Греве. — Вот увидишь, сейчас этот горе-лейтенант будет уверять, что это его мина «Ла Глиссоньер» долбанула…

— Чего ты к нему привязался, Гревочка? — тоже шёпотом ответил Остелецкий. — Ну, не понравился человек, бывает — но зачем напраслину-то возводить? Попал кто-то из них двоих в «Ла Глиссоньер» — спасибо им, нам меньше работы останется…

Повалишин строго посмотрел на шепчущихся. Греве кашлянул, покраснел, как гимназист, застигнутый учителем за шалостью, и умолк.

— таким образом, господа, нападение на Люйшунь увенчалось полнейшим успехом. Гавань захвачена, береговые батареи приведены к молчанию, Бэйянский флот уничтожен практически целиком. Сейчас Курбэ приводит в порядок свои корабли — победа далась французам дорогой ценой. Выведены из строя, по крайней мере, два броненосца, да и остальные суда тоже, надо полагать, пострадали в той или иной степени. На ремонт уйдёт суток двое, не меньше — особенно, если им хватит ума не разрушать ремонтные мастерские, а приспособить их к делу.

— Чего проще. — согласился Остелецкий. — Высадить на берег сотни три матросиков, китайских мастеровых припрячь — и дело пойдёт!

— По прошествии этого срока эскадра восстановит боеспособность — за исключением «Байярда», и, возможно, «Ля Глиссоньера». Вывод: надо атаковать немедленно, нынче же ночью. Потом будет поздно. С тремя вымпелами мы со всей эскадрой Курбэ не справимся.

— Вот это дело! — оживился Греве. — Славный будет кегельбан — главные калибры в упор, тараны, мины самодвижущиеся… слышишь, Венечка, первый выход твой!

Остелецкий кивнул, соглашаясь со старым другом. Действительно, «Полифемус», по образцу которого построен корабль, которым он командует, был предназначен для прорыва в гавань Кронштадта, где укрывался под защитой крепостных батарей Балтийский флот. Предстоящая задача была прямо создана для него.

— К Люйшуню подойдём к шестой склянке[1]. Удар наносим с ходу — мы с вами, Карл Густавович, добиваем стоящий под утёсом «Байярд», а вы, Вениамин Палыч прорываетесь на внутренний рейд. Будем следовать заветам Бонапарта: «Главное — ввязаться в драку, а там уж как кривая вывезет!»

* * *

Южно-Китайское море

Близ побережья Кохинхины

— Вира помалу! Крепче держи, черти косоглазые, растудыть вас через семь гробов!..

Самодвижущаяся мина оторвалась от импровизированных кильблоков и неторопливо поползла вверх. Прозвучала новая команда; рыбаки-аннамиты, набранные в команду «Розы Сиона», Казанковым для исполнения обязанностей палубных матросов разобрали канаты. Руководил всей операцией минёр с «Байкала» — судя по замысловатой брани, ему не нравилось, как новоявленные палубные матросы управляются со снастями, вяжут узлы — словом, решительно всё. Наконец, мина повисла над паровым катером, пришвартованным к борту, и Матвей невольно залюбовался — как ярко блестят острые плавники-кили, идущие по всей длине веретенообразного латунного корпуса, как играет под тропическим солнцем замысловатый цветок гребного винта… Минёр-байкалец тем временем подёргал растяжки, удерживающие опасный груз от качки, оценил надёжность крепления, не преминув сопроводить это действо насквозь нецензурной тирадой — и скомандовал возвращать латунную рыбу на палубу. Учения по заряжанию минного аппарата — уже третьи по счёту с момента встречи с «Байкалом» — завершились.

Поначалу Макаров с Казанковым собирались подвесить под кили обоих трофейных катеров по металлической трубе, скрывающей внутри самодвижущуюся мину системы англичанина Уайтхеда. Точно такую операцию Макаров проделал с катером «Чесма», готовя набег на турецкий Батум. Именно это сейчас проделать с одним из двух катеров, захваченных у французов; второй оказался слишком мал для подобной переделки, и Макаров заявил, что придётся крепить аппарат под специально изготовленный плотик и буксировать его за катером. Не был самая удобная конструкция, объяснил он, однако вполне работоспособная — точно так же пришлось поступить с «Синопом», вторым